«Это ты сама виновата, что у тебя нет денег. Никто не заставлял тебя замуж выходить и детей рожать» — бросила мне мать в лицо, когда я пришла к ней за помощью.
Тогда, в мои двадцать лет, я вышла замуж за Владислава. Мы снимали крохотную однушку на окраине Нижнего Новгорода. Оба работали: он — на заводе, я — в аптеке. Жили скромно, но хватало. Мечтали скопить на свою квартиру, и мне казалось, что всё получится.
Потом родился Сергей. Через два года — Иван. Я ушла в декрет, а Влад стал брать подработки. Но даже с его сверхурочными денег вечно не хватало — всё уходило на памперсы, смеси, врачей, коммуналку и, конечно, аренду. За одну только квартиру мы отдавали половину его зарплаты.
Я смотрела на сыновей и просыпалась с мыслью: а вдруг Влад заболеет? А если нас выставят на улицу? Что тогда?
Мать жила одна в двушке в центре. Бабушка — тоже. Обе — в тихих квартирах с пустующими комнатами. Я не просила хоромы, думала я. Лишь временный приют. Пока дети не подрастут. Пока мы не окрепнем.
Я предложила матери переехать к бабушке — пусть живут вместе, а мы займём её квартиру. Места бы хватило — нас всего-то четверо. Но мать даже слушать не стала.
«С матерью жить? — фыркнула она. — Ты рехнулась? У меня своя жизнь. А с ней только нервы потратишь. Живи, где хочешь, но меня не трогай».
Я промолчала, но потом позвонила отцу. Он давно жил с новой женой в большой четырёхкомнатной квартире, и я надеялась, что он возьмёт к себе бабушку — ведь это его мать. Но он отказался: мол, у него другие дети, и «квартира и так битком».
В отчаянии я снова позвонила матери. Рыдала, умоляла помочь хоть ненадолго. И тогда она холодно сказала:
«Ты сама во всём виновата. Никто тебя замуж не гнал. И детей рожать не заставлял. Захотела взрослой жизни — теперь расхлёбывай сама».
Будто ножом по сердцу. Я сидела с телефоном в руках, а внутри всё обрушилось. Это говорила мне моя мать. Та, что должна была быть опорой. Я не просила золотых гор — лишь угол и каплю участия.
На следующий день мы с Владом обсуждали, что делать. Единственная, кто откликнулся, — его мать, Галина Петровна. Жила за городом, в деревенском доме. Говорила: «Переезжайте, место есть, помогу с внуками».
Но мне страшно. Деревня — это не город. Там нет больницы, хорошей школы, даже автобусы ходят редко. Боюсь, что переедем — и навек там застрянем. Что дети вырастут без перспектив, а я сама сникну, отрезанная от жизни.
Но выбора нет. Мать отказала. Бабушка стара, отец нас не признаёт. И теперь я стою перед выбором: шагнуть в пустоту или принять руку помощи, пусть и не от родной крови.
Знаете, что больнее всего? Не бедность, не тяготы. А то, что самые близкие по крови оказались дальше всех по душе. И страшно мне не за себя. За сыновей. Чтобы они никогда не узнали, каково это — быть лишними для собственных родных.