Сдашь ребёнка в детский дом, раз он не от моего сына! улыбнулась моя теща, Светлана Петровна.
Ты же не планируешь, чтобы наш Никита воспитывал чужого мальчишку? спросила я, аккуратно ставя фарфоровую чашку на блюдце. Потретему же нашему сыну будет полезно научиться самостоятельности.
В комнате повисло напряжение. Серебристые волосы тёщи, блестящий маникюр, дорогие украшения всё казалось чужим и холодным. За её улыбкой, растянутой по тонким губам, пряталась хищная, почти звериная мысль.
Я проснулся рано, как обычно. Василиса уже стояла у плиты, помешивая яичницу деревянной лопаткой.
Запах свежезаваренного чая с мятой наполнял наш новый кухонный уголок в коттедже на Калужском шоссе, недалеко от Москвы. Две недели после нашей свадьбы она всё ещё не привыкала называть этот дом своим. Всё казалось временным, будто мы с сыном лишь гости в просторном доме Никиты.
Мам, ты не видела мой синий свитер? я появился в дверях, прижав к груди стопку учебников.
На верхней полке в шкафу, улыбнулась Василиса, разглядывая меня. Мне уже четырнадцать, почти по росту отца, а волосы ещё в беспорядке. Припричесай их, выглядишь, как одуванчик.
Я фыркнул, но поправил кудрявую прическу. Она поставила передо мной тарелку.
Больше никаких переездов? тихо спросил я, глядя в еду.
Никаких, ответила она, лёгко коснувшись моего плеча. Теперь у нас свой дом.
Никита спустился, когда я доедал завтрак. Высокий, с теплыми карими глазами, он выглядел слегка растрёпанным после сна, поцеловал меня в лоб и растрёпал волосы Василисы.
Как экзамены, брат? спросил он.
Нормально, пожал я плечами, но Василиса заметила, как я украдкой улыбнулся. За полгода знакомства я стал ближе к отцу.
Тут стук в дверь прервал наш утренний разговор. Светлана Петровна вошла без приглашения, её фирменная холодная улыбка не изменилась.
Доброе утро, семья! она поцеловала Никиту в лоб, кивнула мне, будто я тут не существовал. Никитушка, ты же забыл у меня документы на машину. Я их привезла.
Пока Никита листал бумаги, тёща оглядывала кухню, отмечая каждую мелочь.
Я почувствовал, как напрягаются мои плечи. С первых минут её взгляд будто хотел меня оценить, заставляя свернуться калачиком.
Василиса, ты сегодня свободна после обеда? вдруг спросила тёща. Заходи ко мне на чай, поговорим поженски, узнаем друг друга получше.
Конечно, кивнула я. С удовольствием.
Никита посмотрел на меня с недоверием; я всегда чувствовал её фальшь. Теща улыбнулась шире, но глаза оставались ледяными.
Отлично. Жду тебя в три.
Когда дверь за ней закрылась, я выдохнул. Под ребрами поселилась необъяснимая тревога. Никита, заметив моё состояние, обнял меня за плечи.
Она просто пытается. Посвоему.
Конечно, ответила я, не веря своим словам.
В половине третьего я стояла перед зеркалом в прихожей, поправляя воротник блузки. Никита собирался на кружок по математике, наблюдая за моими нервными движениями.
Она тебя не любит, вдруг сказал он. И меня тоже.
Не говори глупостей, я погладила его по щеке. Ей просто нужно время.
Я никогда не понимал, зачем взрослые притворяются, пожал я плечами. Она смотрит на нас, как на грязь под ногами.
В ответ я не нашла слов. Тёща жила в соседнем доме того же коттеджного поселка, её дверь открылась сразу, будто ждала меня.
Проходи, дорогая. Чайник уже кипит.
Гостиная блестела от чистоты: антикварная мебель, картины в дорогих рамах, фарфоровый сервиз всё говорил о достатке хозяйки.
Я села на край дивана, сложив руки на коленях. Тёща разлила чай по фарфоровым чашкам и достала с серебряного блюда маленькие тортики.
Ты же хочешь, чтобы Никита был счастлив? спросила она, размешивая сахар.
Разговор начал с этой фразы, и в груди у меня сжалось предчувствие беды.
Конечно, хочу, ответила я осторожно, чувствуя, как сердце ускорилось. Мы все хотим счастья для близких.
Тёща взяла кусочек тортика серебряной вилкой, откусила и медленно жевала. Капля крема осталась у её губ; она вытерла её салфеткой и посмотрела на меня пронзительным взглядом.
Мой сын заслуживает настоящей семьи, произнесла она, не отводя глаз. Ты умна, хозяйственна. Но есть одна проблема.
Она поставила чашку на блюдце, фарфор звякнул, отозвавшись в моей душе дрожью.
Сдашь ребёнка в детский дом, раз он не от моего сына! улыбнулась она, будто предлагала купить хлеб. Я всё выяснила. Есть закрытое учебное заведение, престижное, лучшие преподаватели, отличная программа.
Я замерла, не веря ушам. Как могла такая женщина с идеальными манерами говорить о живом человеке о моём сыне, о Марке?
Светлана Петровна, вы шутите? прошептала я.
Ничего, дорогая. Она протянула мне глянцевый брошюру. Мальчик уже взрослый, ему четырнадцать. Через четыре года пролетят незаметно. Никите нужна своя семья, свои дети. А ваш мальчик не его кровь.
Я готова покрыть все расходы, продолжила она, это будет мой подарок.
Я увидела в её улыбке пустоту, полное отсутствие человечности. Сложив руки, я встала, чувствуя, как дрожат колени.
Мой сын никуда не поедет, сказала я тихо, но твёрдо. Он часть моей жизни.
Не драматизируй, протянула тёща. Ты же разумная женщина. Подумай о будущем Никиты, о его карьере, о нашей паре. Мальчик будет лишь помехой.
Его зовут Марк, я сжала кулаки. И он моя семья. Если ваш сын этого не понимает
Мой сын пока многого не понимает, перебила она. Но рано или поздно поймёт, что чужой ребёнок обуза, особенно подросток. У вас с Никитой нет и не будет настоящей связи.
Тошнота поднялась к горлу. Я резко встала, разлив чай на скатерть.
Извините, мне пора.
Я бросилась наружу, не слыша крик тёщи. Слёзы жгли глаза, внутри всё кипело от обиды и ярости. Как она могла так предложить? Как могла говорить о живом человеке, как о помехе?
Дома я упала на кровать и позволила слезам литься. Когда вернулся Никита, я, захлебываясь словами, рассказала ему о разговоре.
Не может быть, он покачал головой. Ты чтото не так поняла. Мама бы никогда
Позвони ей, сказал я, голос дрожал. Спроси сам.
Никита нехотя набрал номер, включив громкую связь.
Мама, Ирина рассказала мне о вашем разговоре. Это какоето недоразумение?
Тёща вздохнула в трубку:
Сынок, это взрослый разговор. Я лишь предложила разумное решение. Мальчику будет лучше в специализированном учебном заведении, а вы сможете построить настоящую семью
Господи, прошептал Никита, бледнея. Ты действительно так сказала?
Конечно, сказала! И я права! её голос стал жёстким. Этот мальчишка вам не родной! Зачем тратить на него свою жизнь?
Никита молчал секунду, собираясь с мыслями. Затем, голосом, тихим но твёрдым, сказал:
Марк перестал быть чужим в тот момент, когда я выбрал тебя, Василиса. Любишь женщину принимаешь и её ребёнка.
Романтический вздор! вскричала тёща. Сейчас ты ослеплён влюблённостью, но через годдва поймёшь
Хватит, прервал её Никита. И я впервые увидел в нём стержень, о котором даже не подозревал. Проблема не в моём понимании, а в твоём.
Марк часть моей семьи. И если для тебя это непреодолимое препятствие, нам, вероятно, лучше взять паузу.
Не смей так со мной говорить! закричала тёща. Я твоя мать! Я всё жизнь
Ты моя мать, но не хозяйка моей жизни, сказал Никита спокойно, хотя напряжение читалось по его лицу. И если ты ещё раз предложишь избавиться от Марка, я порву с тобой все отношения. Это моё последнее слово.
В трубке повисла тишина, потом короткие гудки.
Прости, опустился Никита на край кровати, закрыв лицо руками. Я не знал не думал, что она способна на такое.
Я сидел рядом, не находя слов.
Думаешь, она успокоится? спросила я наконец.
Никита поднял глаза, полные боли:
Нет. Это только начало.
Три дня прошли в гнетущей тишине. Тёща не появлялась, не звонила. Никита был как натянутая струна: рассеянный на работе, молчаливый дома. Я ловил его виноватые взгляды, пытаясь успокоить, но тревога росла.
В четверг прозвонил телефон. На экране номер тёщи.
Нам нужно поговорить, сухо сказала Светлана Петровна. Все трое. Сегодня вечером.
Я не думаю, что это хорошая идея, начала я, но тёща перебила:
Девочка, речь идёт о будущем моего сына. Либо приходите в семь, либо я сама приеду. Выбирай.
Никита вернулся с работы раньше обычного, лицо осунулось, под глазами тени.
Звонила твоя мать, тихо сказала я. Хочет встретиться.
Он кивнул:
Я знаю. Она и мне звонила. Говорит, что передумала, что приняла нашу семью.
Ты веришь? спросила я, глядя на него.
Нет, он покачал головой. Но я должен попытаться всё исправить.
Я боюсь за Марка, прошептала я. Он не должен слышать такое.
Никита обнял меня:
Всё будет хорошо, он не узнает.
В семь вечера мы стояли перед дверью Светланы Петровны. Она открыла её сразу, элегантная в дорогом костюме, ни следа от недавнего скандала.
Проходите, её голос звучал мягко. Я заказала ужин.
Стол был накрыт как на приём: хрусталь, серебро, вино в графине. Тёща разложила еду и села напротив.
Я перегорела, сказала она, глядя на сына. Материнская тревога иногда заставляет говорить ужасные вещи. Повернулась к мне: Прости меня, дорогая. Я была неправа.
Я кивнула, не веря ни слову. Её глаза оставались холодными, расчётливыми.
Поэтому я хочу исправить ошибку. Никита, помнишь, я говорила о наследстве? О квартире в центре, о даче, о моих сбережениях?
Никита нахмурился:
Мама, давай не сейчас.
Нетнет, именно сейчас, подняла руку. Я хочу переписать завещание. На тебя и твоих будущих детей. На настоящих детей.
Он медленно положил вилку, в комнате ощутилось похолодание.
То есть, ты не изменила своего мнения? тихо прошептал он.
Я лишь предлагаю компромисс, пожала плечами тёща. Мальчик может жить с вами, если хотите, но не тратьте на него силы и средства. Он вам никто.
Я почувствовала, как внутри вскипает ярость. Пальцы сжались до боли. Но прежде чем я успела сдержаться, Никита встал.
Знаешь что, произнёс он, будто открыл глаза, я всю жизнь подстраивался под твои ожидания: престижное образование, карьера, деньги
Он отвернулся к окну.
Но теперь я вижу, что был лишь проектом, а не сыном. Если приму твои условия никогда не стану отцом.
О чём ты? нахмурилась тёща. Я забочусь о твоём будущем!
Нет, покачал он головой. Ты заботишься о своих фантазиях. Моя семья это я, Василиса и Марк. И это мой выбор.
Тёща побледнела:
Ты пожалеешь! Никакого наследства! Ничего! Всё, что я для тебя готовила
Оставь себе, сказал он, взяв меня за руку. Мы справимся.
Мы вышли, не оборачиваясь, под крики и проклятия тёщи. На улице я заплакала не от горя, а от облегчения.
Ты уверен? спросила я, глядя на мужа. Это большие деньги, твоё будущее
Моё будущее это вы, он сжал мою ладонь. Всё остальное я заработаю сам.
Через неделю Никита заехал за Марком послеВ тот вечер, сидя на веранде, мы слышали, как вдалеке зазвенел колокольчик старого двора, напоминая нам, что настоящая семья живёт в сердце, а не в бумагах.
