В бороду седина житейская история
Федя, Федя? Как у тебя на работе? Всё в порядке?
Нормально. Как всегда.
Федя, Федь, давай ужинать! Я пельмешки налепила, как ты любишь. Идём, а?
Не голоден.
Федя, ну как же так? Я тебя ждала, без тебя не садилась.
Тань, ну что ты как прилипчивая? Вот как банный лист! Надоела, сил моих больше нет! Ты что, маленькая, без меня и поесть не можешь? Мимо рта пронесёшь?
Федя, не ругайся, ладно?
Фу! Уже слушать противно! Сама не устала, Тань? Что ты передо мной юлишь? Ты же всё знаешь! Ты меня своей заботой давишь, понимаешь? Задыхаюсь я с тобой, скоро совсем дышать нечем станет. Душно мне, и забота твоя такая, такая Надоело всё, Тань, сил нет. Не живу я с тобой, мучаюсь. Это твоё «Федя, Федя»! Сколько раз говорил и так слышу, не надо повторять!
Федя, выпей рюмочку, легче станет. Ты устал. Таня виновато смотрела на мужа и теребила край фартука.
Дура ты, что ли, или притворяешься? И фартух этот нацепила! У меня другая есть, понимаешь, другая! Её люблю, ей одной дышу! Ухожу я от тебя, Тань.
Уходишь? Хорошо подумал? Ты не смотри, что я такая мягкая обратной дороги не будет. Ты меня знаешь. Уйдёшь иди, но помни: назад не приму. А нужен ли ты другой? Думаешь, мне легко видеть, как ты ко мне равнодушен? Думаешь, легко сидеть за одним столом и знать, что у тебя другая? Смотри, Федя, подумай так ли сильна твоя любовь, чтобы ради неё семью в один миг разрушить?
Не вернусь, не надейся.
Федя, не разувшись, прошёл в спальню. На чистых домотканых дорожках остались грязные следы от сапог. Достал рюкзак, начал складывать свои нехитрые вещи. Окинул взглядом комнату и, не глядя на Таню, вышел в сени. Пока шёл с одного конца деревни на другой, в голове роились мысли.
Зачем так? Правильно ли он делает, уйдя от жены? Ведь больше двадцати лет вместе, сын вырос хорошим, военным. Правда, живёт далеко, только по телефону общаются. Не наездишься в такую даль. Интересно, как сын к разводу отнесётся? Да он уже взрослый, поймёт. Всё у Феди перегорело, ничего не осталось, даже уважения к жене. Именно за это её «Федя, Федя!» Ведь давно всё знает, а молчит, в глаза заглядывает. Другая бы в лицо вцепилась, разодрала, а эта только молча с укором смотрит. За что её уважать, если у неё к самой себе уважения нет? Да ещё эта её старина. Совсем с ума съехала. Нормальная была баба, а нет вбила себе в голову, что ей нужна кухня под старину, непременно с самоваром и домоткаными дорожками. Как дурочка, ей-богу, по всей деревне половики собирала, пол на кухне разломала, чтобы деревом обшить.
Нет, Стелла совсем другая. У неё и имя говорит само за себя. Женщина со стальной хваткой. И не скажешь, ведь молодая ещё. Она чуть старше их сына. Могла бы невесткой стать, а вот поди ж ты женой станет, и такая родная, с ней Фёдор снова молодым почувствовал себя, дышать заново научился. Никаких тебе пирогов, борщей и половичков с самоварами. Она даже говорит не так, как Танька. А та со своей стариной совсем с катушек съехала не только в доме, но и в голове у неё эта старина. У Стеллы всё по-современному. Яркие разноцветные шкафы, модная одежда. Да и фигура не то что у Таньки. Та совсем себя запустила, расплылась вся, как баржа, всё ходит, в рот ему, Фёдору, заглядывает, угодить пытается. Молодец он, что ушёл. Давно надо было этот шаг сделать. Ну ничего, теперь всё будет иначе.
***
Таня сидела посреди кухни, смотрела на грязные, безобразные пятна на половиках и беззвучно плакала. Ведь он так ничего и не понял! Не понял, зачем вся эта старина, половики, самовар. А она надеялась, дура! И ещё эти пятна будто по душе, по сердцу грязным сапожищем прошлись!
Оглянувшись, Таня поднялась с пола и зло начала снимать испачканные половики. Кому они теперь нужны? Ничего он не помнит, ничего святого в нём нет! А та-то ведь совсем пигалица, он её маленькой помнит, она чуть старше их сына, Стелка то. Вернулась в деревню, вся такая модная, молодая, красивая. И сразу как-то умудрилась в контору колхозную втереться. Должность нашлась, а то как же она специалистка, молодым дорогу давать надо. За два года дошла до старшего экономиста. Глава колхоза в неё втю