**Запечённая правда: как треска перевернула нашу жизнь**
Вернулся я сегодня с работы уставший, но в душе — тихая радость. Захожу в квартиру, а из кухни так вкусно пахнет, что слюнки потекли.
— Ну и аромат! Что там такое, Людочка? — спрашиваю у жены.
— Треску запекаю, — отвечает она просто.
Хотел уже расспросить про специи, как вдруг из глубины квартиры донесся какой-то шум. Остановился, прислушался.
— Это что, соседи опять?
— Нет, не соседи, — Люда улыбнулась загадочно. — В дальней комнате для тебя сюрприз.
— Какой ещё сюрприз?
— Пойдёшь — увидишь.
Пошёл по коридору, открываю дверь — и обомлел. В кресле, как ни в чём не бывало, сидит моя мать — Антонина Семёновна.
Она объявилась без предупреждения. Люда, думая, что это курьер, дверь открыла сразу.
— Здравствуйте, Антонина Семёновна. А предупредить? Вдруг бы нас не было дома…
— Ты же работаешь, а она дома. Я сама дойду, старая, что ли? Где моя комната?
— Пока здесь посидите, потом разберёмся.
— Три комнаты, а место мне сразу определить не можешь? И как это он не в курсе?
— Он сам не знал. Вы ему не сказали?
— А зачем? Я не в гости приехала. Теперь тут жить буду.
Люда сжала зубы, чувствуя, как внутри всё холодеет. Надо было доделать работу, и она попросила свекровь подождать. Та ехидно огляделась и бросила напоследок:
— Холодильник пустой…
— Сейчас доставка приедет.
Когда привезли продукты, Люда быстренько накрыла стол: сыр, колбаса, хлеб, чай.
— Может, кашу сварю? Или сырники?
— Не надо. Сама справлюсь, если что.
Люда кивнула и ушла. Через полчаса, сдав работу, вернулась на кухню и услышала, что свекровь уже «обжила» комнату рядом с ванной — ту самую, где я ночами зависал за компом. Антонина Семёновна тут же заявила:
— Бардак, грязь, посуда не мыта. Он хоть сам убирается?
— Он работает, тут отдыхает.
— Работает? Игрульки свои раскидал. Ты дома сидишь, еду по интернету заказываешь. А он, бедняга, и днём и ночью пашет.
Люда молча сцепила зубы. Слишком много накипело, но сейчас не время. Вспомнился разговор с её матерью, когда она жаловалась на меня и мои «игрушки»:
— Ну хоть не гуляет. Играет себе тихо, — утешала мама.
— А когда дети?
— Видно, в детстве не доиграл…
И ведь правда. Все деньги, которые мама дала на квартиру, я потратил на дорогущую технику. «Детская мечта», — сказал тогда. Но квартиру оформили на Люду, потому что её родители тоже вложились.
После обеда Антонина Семёновна заснула в своей «новой» комнате. Я как раз вернулся с работы, услышал храп и обомлел:
— Это что, соседи?
— Нет, твоя мама. Заходи, поговори.
Мать проснулась как раз вовремя. Без предисловий:
— Я теперь на пенсии. Буду путешествовать, а между поездками жить у вас. Квартиру продам — деньги ведь тебе отдала. Значит, у меня тут тоже метры есть.
— Мам, ты серьёзно? Мы эту комнату для ребёнка хотели. Люда будет против.
— Тогда верни деньги. По-честному.
— Я и так каждый месяц тебе перевожу. У нас семья.
— Семья? Люда дома сидит. Ты один работаешь. Давай документы, я проверю, как всё оформлено.
Люда молча вышла, вернулась с папкой.
— Вот. Квартира на мне. Деньги вложили мои родители.
— А мои?
— Потрачены. На твоём любимом сыне. На его «детстве».
Я встал, виновато посмотрел:
— Прости, мам. Но я тогда так мечтал… А теперь — наигрался. Хватит.
— Да?! — Люда вспыхнула. — Если не завяжешь — развод. И поедешь к маме, со своими игрушками.
— Люда, не надо! Я всё продам. Обещаю. Пошли ужинать. Сегодня — без компа.
За ужином свекровь молча хмурилась.
— Выходит, я тут лишняя? А рассчитывала хозяйкой быть.
— Вы — мать моего мужа. Но у нас своя семья, и я не собираюсь жить по вашему указу.
— Серёжа, ты под каблуком!
— Лучше под каблуком любимой жены, чем под маминой пятой. Ты всю жизнь решала за меня. Хватит. Я взрослый.
Антонина Семёновна молча встала, взяла сумку.
— Вызови такси. Уеду. Но ты ещё вспомнишь обо мне…
Я проводил её до машины, вернулся, сел за стол.
— Буду и рыбу, и мясо. Очень проголодался.
— А насчёт игр… Ты правда?
— Правда. Всё продам. Деньги на детей пригодятся. Теперь я готов. А с мамой как-нибудь разберёмся. Главное — чтобы ты была рядом.
Люда улыбнулась. А я почувствовал: этот «запретный плод» наконец-то созрел.
