Снова не ночевал, Иван. — Голос звучал ровно, почти ледяно. Внутри же бушевал пожар.
— Я… ну, понимаешь, Наташ, в клинике аврал. Экстренный пациент…
— Пациент? — Горько усмехнулся я. — А почему рубашка пахнет женскими духами? И в три часа ночи ты заходил в VK?*
Он замолчал. Отвёл взгляд. Потом привычно потер переносицу, вздохнул, заюлил.
— Всё объясню. Только не сейчас, ладно? Не заводись.
Не завёлся. Хотя рвался заорать. Швырнуть ему эту рубашку в лицо. Ударить по самолюбию. Но… сдержался.
Женились мы 9 лет. Всё будто как у людей: ипотека в 4 миллиона*, сын-третьеклассник, общий счёт в Сбербанке, привычка варить друг другу утренний кофе. Но вот уже полгода этот кофе варю только себе.
Он либо срывается раньше, якобы на вызов, либо приползает поздно. Или вовсе “дежурит”. А сердце подсказывало: никакой он не герой в белом халате. Он врун. И у него кто-то есть.
На кухне свистел чайник. Стоял у окна, глядя, как сосед, уходя на вахту, целует жену, поправляет шапку дочке. Защемило до дрожи: а мне? почему не так?
Первый звоночек проспал. Мастерски, тонко. Сначала отключил геолокацию: “Батарею сажает”. Перестал оставлять бритву в ванной: “Стерильно должно быть, нейрохирург ведь”. Телефон из рук не выпускал.
— Наташа, не придумывай, — твердил он. — Ты же знаешь, люблю тебя. Какая другая? Еле на тебя-то сил хватает.
Пока он мылся, взял его телефон. Пароль знал даже наш кот Барсик. Но в VK* и Telegram* — чисто. Или стёр всё, или переписка шла где-то ещё. Подписки — на хоккейные паблики, пару врачей.
Но я не слепой щенок. И на мякине меня не проведешь.
“Не можешь поймать правду — ищи того, кто её знает.”
И решил — его младший брат, Сергей. С которым Иван вдруг стал часто “тусоваться” по вечерам.
— Здарова, Серёга. Поговорить надо.
— О, Наташа! Давай! Что случилось?
— Вчера с Ваней виделся?
— Эээ… — парень запнулся. — Ну… как бы да…
Понятно. “Как бы”. Ага.
— Серёга, не валяй дурака. Был он с тобой?
— Нет, — выдохнул он. — Прости, надоело прикрывать.
Помер. Вот оно.
— Значит, баба у него?
Сергей потупился.
— Не совсем…
— То есть как?
Замялся.
— Наташ, тебе точно надо знать?
Кровь прилила к вискам.
— Валяй. Быстро. Оба конца.
— Он не с бабой… Наташ, у него двойная жизнь. В другом районе… вторая семья. Женщина. И… сын. Ему три года.
Оцепенел. Как будто в вакууме оказался. Глухим и немым стал. Сергей что-то бормотал, оправдывался, слова доносились сквозь вату.
Сын. У Вани сын.
Значит, три года врал. ЦЕЛЫХ ТРИ ГОДА. А я в это время возил нашего Андрея на секции, гладил его рубашки, готовил его любимые котлеты с пюрешкой и верил, что просто завал на работе. Наивный. Смешной. Жена с дипломом дурной башки.
— Где они живут? — спросил я Сергея, уже без дрожи.
— Наташ… не нарывайся.
— Где. Они. Живут? — повторил я глядя прямо в глаза.
Он сдался.
— Квартира в Бутово*. Снимает. Тебе говорит, что у меня ночует, а сам к ним.
— А она знает про меня?
— Конечно. Но… он ей сказал, что вы как соседи. Что всё ради сына.
Ага, ради. Держись, Ванёк, щас покажу как “ради”. Внутри всё бушевало. Силой сдерживал себя.
Вечером готовил ужин как обычно. Андрей уроки делал, я салат рубил. Картинка семейной идиллии. Только я был другим человеком.
Когда Иван пришел, встретил как всегда — поцелуем в щеку. Теперь лишь чтобы с близка видеть лицо предателя.
— Как смена?
— Как после боя, — буркнул он, садясь. — Парень в ДТП, множественные повреждения… Тяжело…
— Вань… а тебе не надо после ужина к трехлетнему сыну ехать?
Он замер. Ложка над борщом зависла. Лицо — маска. Подернулись веки.
— Что ты сказал? — тихо выдавил он.
— Что слышал. Знаю всё. Про Бутово, про женщину, про сына. И про ложь годами. И предательство.
Опустил ложку. Помолчал.
— Наташ… Я тебе расскажу. Скоро…
— Когда? В день варенья? Или после морковкина заговенья? Или когда сын твой мне звонить будет: “Дядя, а вы моего папу не видали?”
Молчал.
— Ваня, главное: люби
И под конец этого собрания, когда папа Насти неловко пригласил меня на кофе, я вдруг отчетливо осознала: та самая честность к себе, даже сквозь боль, сейчас открывает мне дверь в настоящую жизнь.
Секреты двойной жизни мужа
