**Дневниковая запись**
Сегодня я подъехал к хрущёвке, припарковался так, чтобы номера не блестели под солнцем. Взглянул на облупленные балконы, потемневшие стены — дом выглядел как старый бродяга, который носит всё, что найдёт на помойке. Такие пятиэтажки — братские могилы советской эпохи, доживающие свой век вместе с хозяевами.
Меня передёрнуло. В таком же доме прошло моё детство. Тогда я клялся, что сбегу, и сдержал слово: упорно учился, поступил в Бауманку, потом в Эконом на второе высшее, построил бизнес. Вытащил родителей из этой рухляди, купил им дом в Подмосковье — с газоном, цветами, а мать, конечно, разбила огород. Скучно ей без дела.
Женщины любили меня не только за деньги. Внешность тоже была, да и не жмотничал. Две красотки даже чуть не довели до загса — силиконовые губы, накачанные груди. Но однажды представил, как приведу такую к маме, увидел её потухший взгляд — и передумал.
Алина покорила меня простотой. С первого взгляда — не куколка, но в глазах светилось что-то настоящее. Через месяц познакомил её с родителями. Мать кивнула едва заметно — знак одобрения.
Кто устоит перед такой? Скромная, без претензий. Отец умер, мать — от рака. Я окружил её заботой, даже спустя год после свадьбы краснел, как пацан, когда она брала меня за руку.
Но вчера Витя, мой зам и друг, сказал, что видел Алину возле той самой развалюхи. “Что она там забыла?” — подумал я.
“А ты?” — спросил его.
“Объезжал пробку, заплутал”.
Измена? Алина?! Не верю. Но внутри всё сжалось, пальцы непроизвольно впились в ладони.
“Может, ошибся, — Витя сбавил тон. — Красивых много, мог перепутать”.
Дома Алина была нежной, как всегда. По логике, изменница должна избегать мужа, но она прижималась ко мне, доверчивая, будто ничего не скрывает.
Что-то не так. То ли она гениальная актриса, то ли Витя врёт.
Сегодня я проследил за ней. Ждал в машине, включил “Любэ”, чтобы не сходить с ума. Когда уже хотел уезжать, увидел её — торопливо открыла подъезд ключом, оглянулась и скрылась внутри.
У неё есть ключи. Значит, бывает тут часто.
Сердце колотилось, будто гналось за добычей. Рванул за ней, но вовремя осёкся — без ключа не войду. Ждал. Через сорок минут она вышла, села в такси.
В офисе мысли путались. Вернулся раньше, налил коньяку. “Ну что, Алина, казалась такой чистой…”
Хлопнула дверь. Она вошла, увидела стакан в моей руке.
“Ты пьёшь? Что случилось?”
В её глазах мелькнул страх.
“А ты мне ничего не хочешь сказать?” — прохрипел я.
“О чём?”
Искреннее недоумение. Браво, играешь отлично.
“Где была в обед?”
“На работе…” Она замешкалась, потом вдруг сникла.
“Не ври”.
“Я… хотела признаться…” — она опустилась на диван.
Плеснул ещё коньяку. “Давай, рассказывай. Как давно обманываешь?”
“Я хожу к отцу”, — выдохнула она.
“Он же умер”.
“Я так думала… Но мне позвонила знакомая. Он жив. Пил, мама выгнала его, потом умерла. А он спился, стал бомжом. Его сбила машина, подобрали в больнице. Я платила за уход, но боялась сказать тебе… Ты ведь такой… а он…”
Я вспомнил тот вечер. Метель, тёмная улица. Чёрная тень перед капотом. Удар. Под колёсами — грязный, вонючий человек. Я хотел уехать, но вызвал “скорую”. И теперь этот человек — её отец.
Подошёл, взял её руки.
“Переведи его в наш флигель. Наняли бы сиделку, пусть та знакомая переезжает”.
“Ты не злишься?”
“Нет. Отец же”.
Она обняла меня, плача.
“Только не проси меня с ним встречаться”.
Через месяц Алина сказала, что беременна. Я ошалел — неужто чужой? Но её сияющие глаза всё объяснили.
“Сын! Будет сын!” — кричал я, кружа её на руках.
Когда живот округлился, её отец умер. Я вздохнул свободнее. Мне казалось, и она тоже.
Нет человека — нет вины.
Но судьба сплетает нити так, что не распутаешь. Скелеты в шкафу есть у всех. Только рано или поздно они вываливаются наружу.
Вывод: прощающий — сам получит прощение. Когда-нибудь.
