**Дневник Анастасии Дмитриевой**
Тяжело ступая по осенним лужам, я шла домой и размышляла, как скрыть двойку от мамы. Хорошо бы её не было дома. Тогда бы я просто засунула дневник под кровать и сказала, что забыла его в школе. Но что делать потом? Не забрасывать же его каждый день. Рано или поздно правда всплывёт.
«Спрячу сегодня, а завтра попрошу учителя пересдать, – решила я и ускорила шаг. – Мама не станет сильно ругаться».
Каждый вечер мама напоминала мне, что нужно прилежно учиться. Во-первых, потому что я ношу фамилию отца – выдающегося учёного. А во-вторых, чтобы ум не заржавел. В нашей семье есть предрасположенность к болезням. У бабушки был Альцгеймер. Она умерла, когда мне исполнилось три года.
Я осторожно открыла дверь, стараясь не скрипнуть. Мамино пальто висело в прихожей – значит, она дома. На цыпочках пробралась в комнату, засунула дневник под подушку и только тогда облегчённо вздохнула. Переоделась, села за уроки. Даже прочла параграф по истории дважды, но мама так и не заглянула ко мне. Странно, совсем на неё не похоже.
Приоткрыв дверь, я прислушалась. В квартире стояла тишина. Может, она прилегла? Наша квартира – старинная, с высокими потолками и широкими окнами, в самом центре Москвы. Мебель тяжёлая, дубовая, будто из позапрошлого века. Коридор казался бесконечно длинным из-за массивных шкафов.
Вдруг в зале громко пробили дедовы часы. Я чуть не вскрикнула от неожиданности. Опомнившись, прошла на кухню. Мама сидела за столом, опустив голову на сложенные руки.
– Мам? – тихо дотронулась я до её плеча.
Она подняла лицо, заплаканные глаза встретились с моими.
– Папа… умер. Прямо во время лекции… – её голос был пустым, как вымершая улица.
Она схватила меня в объятия и разрыдалась. Я держалась, сколько могла, но вскоре сама разрыдалась.
На следующий день я не пошла в школу, было не до учёбы. Мы ходили в морг, потом в больницу, ещё куда-то…
Похороны собрали толпу – в основном коллег отца из университета, где он заведовал кафедрой. В гробу лежал незнакомый старик. Но мама рыдала над ним, причитая: «Как же мы без тебя? Зачем ушёл?..»
После похорон она неделями лежала в постели, не ела, не вставала. Я варила себе пельмени или гречку. Когда еда кончилась, попросила денег.
– Бери, – мама даже не спросила, зачем.
Я купила хлеб, сосиски и две пачки макарон.
Однажды, вернувшись из школы, я застала её у плиты – она варила борщ. Я обрадовалась.
– Как дела в школе? Чем питалась? – спросила мама. Я рассказала. – Прости, совсем забыла о тебе… Ладно. Завтра пойду в университет, попрошу взять меня на работу. Не откажут, правда? Надо жить.
Она сильно похудела, но хотя бы перестала плакать.
Новый заведующий кафедрой, бывший студент отца, взял её лаборанткой. У мамы было неоконченное высшее, преподавать она не могла. Зарплаты не хватало, и ей предложили подрабатывать уборщицей. Она согласилась, но мыла полы по вечерам, когда никого не было.
– Стыдно. Жена профессора – и шваброй машет, – вздыхала мама.
Я помогала ей после школы.
Денег всё равно не хватало. Мама продала все золотые украшения преподавательницам – за копейки. Скоро и их не осталось.
Пришла соседка, предложила купить мебель. Но мама отказалась.
– Квартира без мебели – не квартира, – сказала она.
– Ну ладно. Решишь продать – зови, но так дорого не дам, – обиженно бросила соседка и ушла.
Я спросила, почему мама так дорожит мебелью, а золото распродала.
– Ты ещё маленькая. Эта мебель – антиквариат. Такую только в музеях найдёшь. Её даже в войну не тронули.
И мама рассказала, как мы здесь оказались.
Она приехала в Москву из глухой деревни, жила в общаге. Отец был доцентом. Они полюбили друг друга, хотя он был намного старше. Когда мама забеременела, он привёл её в эту квартиру.
Родители поженились, но бабушка (мать отца) невзлюбила маму, считала её недостойной.
– Я хотела уйти, но папа встал на мою сторону. Потом родилась ты. Бабушка смирилась. Но однажды она ушла в магазин и не вернулась. Отец искал её по всему городу. Привела её соседка – она бродила по вокзалу, собираясь «на дачу», которую продали ещё при деде.
Бабушка забывала выключить газ, путала лица. Последние два года она не узнавала никого. А потом умерла.
Когда отец получил звание профессора, он тоже стал забывать слова, терял нить на лекциях. Боялся, что его отправят на пенсию. Сердце не выдержало…
В десятом классе мама привела в дом Игоря.
– Он что, теперь тут жить будет? – спросила я недовольно.
– Он не пьёт, хорошо зарабатывает. Нам будет легче. Мне больше не придётся мыть полы на кафедре.
Игорь мне не нравился. Я избегала его, даже ела отдельно. Мама сказала, что он оставил бывшей жене квартиру.
Однажды я видела, как он гладил резную спинку дивана. Намёками я пыталась сказать маме, что он женился на ней из-за квартиры. Но мама лишь твердила о любви.
Первые месяцы всё было хорошо. Мама ожила, снова стала улыбаться. Потом простудилась. Кашель не проходил, становился лишь сильнее.
– Ходила к врачу. Лекарства пью. Всё нормально, – отмахивалась она.
Но ей становилось хуже. Лицо осунулось, кашель выворачивал её наизнанку. Её госпитализировали.
Игорь варил бульоны, просил меня отнести их в больницу. Но лечение не помогало.
Однажды утром раздался звонок. Игорь взял трубку, резко обернулся – я стояла в дверях.
– Я сейчас приеду, – сказал он.
– Кто звонил? – спросила я.
– Из больницы…
Мы поехали вместе. Врачи сказали, что ночью у мамы остановилось сердце.
– Одни мы с тобой… – рыдал Игорь на кухне, осушая стакан.
Я убежала в комнату, уткнулась в подушку.
После похорон Игорь сталПосле похорон Игорь стал чаще уходить по ночам, а я нашла в его вещах пустые ампулы с тем же лекарством, которое убило маму.
