Тайны в чистом поле
Однажды хмурым вечером, пока разбирала хлам в родительском доме, Светлана нечаянно подслушала разговор, перевернувший её жизнь. Она сидела в комнате, когда встревоженный голос матери донёсся с кухни:
— Света, может, вернёшься к нему? Ну что за дела — всё бросила и смылась?
— Мам, я же говорила, это ненадолго, — устало ответила Света. — Жильцы скоро освободят бабушкину квартиру в Казани, я туда переберусь. Не хочу вам под ногами путаться.
— Да какой под ногами, дочка? — голос матери дрогнул. — Жили вы с Димкой, всё вроде ладно было. Не бухал, не гулял. Чего тебе ещё? Научитесь уступать, не первый год вместе!
Света горько усмехнулась, глядя в окно, за которым моросил осенний дождик. В душе у неё бушевала буря. Как объяснить матери, что её брак был как жизнь под микроскопом?
— Мам, ты не знаешь, как я жила все эти годы, — начала она, и голос задрожал. — Ты вечером шторы закрываешь? А в спальне у тебя с папой уединение или пол-дома в курсе ваших дел? А если захотелось романтики — об этом сразу весь двор знает? Нет? А у меня — да! Я будто в аквариуме, где каждый вздох, каждый шаг — на обозрении. Не удивлюсь, если весь микрорайон в курсе, какого цвета у меня трусы или… — она запнулась, — чем мы с Димой занимались ночью. И это нормально?
Мать замерла, потрясённая. Света продолжила, не в силах остановиться:
— А знаешь, кто всем об этом трещит? Мой муж! Тот самый, от которого я сбежала и к которому не вернусь. У него язык без костей! Я прошу: «Дима, это только между нами», а через час уже все в курсе. Он хлопает глазками, говорит: «Ну я же по секрету, чего ты?» — Света сжала кулаки. — В последний раз он устроил спектакль, орал, что так привык, что его мать не со зла, просто беспокоится. А зачем, скажи, его маме знать, в какой день мы ребёнка зачать собираемся?!
Мать ахнула, прикрыв рот ладонью.
— Да, мам, именно так! — Света уже почти кричала. — Звонит мне его мать и спрашивает, как получилось, переживает за внуков. Даже к бабке-шептунье ходила, траву мне подсовывала через Димку, чтобы в чай подмешивал! Это был последний гвоздь. Я не могу так жить! Иду по улице, а люди ухмыляются, будто знают, что мы вчера вытворяли. Уже паранойя началась! Его мать звонит и заботливо уточняет, стою ли я в позе берёзки после… ну, ты поняла. Больше нет сил!
Света замолчала, тяжело дыша. Мать смотрела на неё в ужасе, не находя слов.
— А сюрпризы? — продолжила Света тише. — Сюрприза не сделать. Он всё разболтает! Подарок купит, а я уже неделю знаю от тёти Клавы, что он собирался. Хороший он, да, не пьёт, не курит, работяга. Но этот его язык… Я не могу, мам.
Отец, обычно молчаливый, неожиданно встрял в разговор:
— Хватит, мать, к девке приставать! — его голос звучал твёрдо. — Сказала не может — значит, не может. Кто её поддержит, если не мы? Живи, доча, сколько надо.
Он повернулся к Свете, смягчив тон:
— Знавал я таких, как твой Дима. У нас на заводе один был, Балаболкой звали. Никакую тайну ему не доверишь — мигом разнесёт. Говорил, вся его семья такая, от деда пошло. Может, врал, кто его знает. Но жить с таким — пытка.
Света благодарно кивнула отцу и ушла в комнату. Она любила уютную квартиру, где всё было обустроено с душой. Но жить с Димой, чья болтливость рушила любое личное пространство, было невыносимо.
В дверь постучали. Мать зашла, теребя подол фартука.
— Света, ты правда на развод подашь?
— Мам, дай подумать, — вздохнула Света. — Но скорее всего — да. Он не изменится.
— А вдруг исправится? — с надеждой спросила мать.
— Не исправится, — отрезала Света. — Думаешь, мне легко?
Мать вышла, а Света плюхнулась на кровать и разрыдалась. Она не ожидала, что её брак с Димой, таким обаятельным, надёжным и вроде бы добрым, закончится вот так. Ещё до свадьбы были звоночки: как-то они ночевали на даче, а потом все тётушки во дворе начали ей подмигивать и ласково называть «зайкой». Свекровь как-то обмолвилась, что нынешние девки «лёгкие», а Света — «чистая, хорошая». Позже, в ссоре, та же свекровь бросила, что знала о её невинности ещё до свадьбы.
— Ты своей матери рассказал?! — орала тогда Света.
— Ну и что? Она радовалась! — ответил Дима, не понимая её ярости.
Это был перелом. Света поняла — хватит.
Прошло три месяца. Света переехала в другой район Казани, подальше, чтобы начать с чистого листа. Она не ждала встретить здесь Димку.
— Привет, Свет, — он стоял у подъезда, неловко переминаясь.
— Привет, — холодно ответила она.
— Поговорим?
— А диктофон включил? — ехидно спросила Света. — Чтобы потом всем слово в слово пересказать?
Дима покраснел.
— Я хотел извиниться. Я всё понял, Свет. Хватит дурака валять. Без тебя плохо. Я исправлюсь.
— Мне тоже плохо без тебя, — призналась она, но тут же добавила: — Но ты сам выбрал. Не можешь молчать — значит, нам не по пути.
— Ты на развод подала? — тихо спросил он.
— Да.
— У тебя кто-то есть?
— Никого, — отрезала Света. — Но надеюсь, будет. И он, в отличие от тебя, не будет выносить сор из избы. Пошёл вон, Дима.
Она развернулась и ушла, чувствуя, как сердце сжимается. Весь вечер ждала звонков от свекрови, друзей, соседей — все должны были, по её расчётам, начать осаждать её, мол, как она посмела бросить такого «замечательного» Димку. Но телефон молчал. Ни на следующий день, ни через неделю никНо через месяц Дима стоял под её окном с огромным букетом ромашек и упрямо молчал, словно его язык наконец-то завязался в тугой узел.
