Семь поводов для изменения пути

— Всё! Хватит! — Людмила швырнула тряпочку в раковину, брызги полетели по всей кухне. — Больше не могу! Слышишь, Владимир? Не могу!

Муж оторвался от газеты, поморщился.

— Опять нервы? Пустырника выпей.

— Пустырника! — передразнила Людмила, уперев руки в бока. — Тридцать лет одно и то же! «Попей успокоительное, Люда. Не кричи, Люда. Где ужин, Люда?» Я что, по-твоему, кухарка?

Владимир сложил газету, тяжело вздохнул. «Все бабы на пенсии с катушек слетают», — подумал он. Делать нечего — вот и придумывают проблемы.

— Людмила Петровна, — произнёс он официальным тоном, — в чём дело? Говори прямо.

— В чём дело? — Она рассмеялась, но смех вышел нервным. — Да ни в чём, Володя. Просто я кое-что осознала. Поздно, конечно, но осознала.

Людмила вытерла руки об фартук, сняла его, аккуратно повесила на гвоздик. Движения её были медленными, будто обдуманными. Владимир насторожился — так жена вела себя, когда принимала важные решения.

— Садись, — сказала она. — Поговорим.

— О чём? — Он потянулся к газете. — Может, чаю нальём? Ты же пельмени обещала на ужин…

— Пельмени, — повторила она, качнув головой. — Конечно, пельмени. А знаешь, Володя, когда я последний раз делала что-то для себя? Не для тебя, не для детей, не для внуков. Для себя?

Владимир растерялся. Такие вопросы всегда ставили его в тупик. Зачем что-то для себя, если есть семья, дом, обязанности?

— Не понимаю, о чём ты.

— Не понимаешь, — кивнула Людмила. — Вот именно. И никогда не понимал. Помнишь, как мы познакомились?

— В студенческом клубе, на танцах, — автоматически ответил он.

— Да. Мне было восемнадцать. Я мечтала поступить в университет, на журналистику. Помнишь?

Владимир смутно припоминал что-то такое, но тогда это казалось ему девичьими фантазиями. Зачем бабе высшее, если можно замуж удачно выйти?

— Ну, припоминаю. И что?

— А то, что я не поступила. Потому что ты сказал: «Зачем тебе учёба, если мы поженимся? Дети пойдут, хозяйство вести надо». И я согласилась. Первая причина.

Людмила подошла к окну, посмотрела во двор, где соседские ребятишки гоняли мяч. Такой же солнечный день был тогда, когда она впервые подумала, что жизнь проходит мимо.

— Потом родилась Наташа, — продолжила она, не оборачиваясь. — Я хотела выйти на работу, когда ей исполнился год. В газету устроиться. Люблю писать, всегда любила. А ты сказал: «Чего выдумываешь? Кто ребёнка смотреть будет? Сиди дома, материнством занимайся».

— И правильно сказал! — возмутился Владимир. — Ребёнок без матери — сирота!

— Правильно, — согласилась Людмила. — Вторая причина. Потом родился Серёжа. Потом твоя мама к нам переехала, помнишь? Больная, слабая. И кто за ней ухаживал? Кто стирал, лекарства покупал, по врачам водил?

— Ты. Но мужик же на работе…

— Нормально. Третья причина. — Людмила повернулась, посмотрела на мужа пристально, будто видела его впервые. — А когда я болела? Помнишь, как у меня воспаление лёгких было?

Владимир почесал затылок. Смутно припоминал — жена действительно болела, но у него тогда на работе аврал, начальство давило…

— Помню, конечно.

— Кто за мной ухаживал, когда под сорок температура была? Кто врача вызывал? Кто в аптеку бегал?

Тишина затянулась. Владимир вспомнил: он тогда только изредка заглядывал в спальню, спрашивал, как дела, и шёл к телевизору. Жена справлялась сама.

— Я сама, — ответила за него Людмила. — Сама ползла в аптеку, сама врача звала. А ты даже чашку чая не принёс. Четвёртая причина.

Она села напротив мужа, сложила руки на коленях. Владимир вдруг заметил, что жена похудела. И седины больше стало. Когда это произошло?

— И дальше что? — спросил он тише.

— Дальше внуки пошли. Наташина Леночка, Серёжин Максимка. И куда их привозили, когда родители работали? Ко мне. Кто уроки проверял, кормил, в школу водил?

— Ну… бабушки для того и существуют.

— Бабушки. А дедушки где в это время? — усмехнулась Людмила. — А дедушки в гараже с приятелями сидят. Или на рыбалке. Или просто перед телевизором валяются. Потому что «я, мол, всю жизнь вкалывал, теперь отдыхать буду». Пятая причина.

Владимир заёрзал на стуле. Разговор принимал неприятный оборот. Жена явно к чему-то вела, но к чему?

— Люда, ну хватит. Что ты хочешь доказать?

— Ничего не хочу доказать. Просто объясняю. — Она встала, достала из холодильника банку компота. — Будешь?

— Буду.

Людмила налила компот в стаканы, поставила один перед мужем. Он пил, а она продолжала:

— Шестая причина — самая простая. Ты меня не видишь, Володя. Вот прямо сейчас смотришь — и не видишь. Не знаешь, какое у меня любимое платье, не помнишь мой день рождения без напоминания. Не интересуешься, о чём я думаю, что читаю, чего боюсь. Я для тебя просто часть дома. Удобная, привычная.

— Людмила, ну что за чушь? Конечно, вижу! Мы же тридцать лет вместе…

— Вместе, — кивнула она. — Рядом. Но не вместе. Ты заметил, что я полгода хожу в театральную студию?

Владимир опешил. Какая ещё студия? Жена всегда дома была, по хозяйству хлопотала…

— Не заметил, — честно признался он.

— Вот именно. А я хожу. Каждую субботу. И знаешь что? Там есть люди, которые меня слушают. Которым важно моё мнение. Которые зовут меня просто Людмилой. Не «мама», не «бабушка», не «жена».

Она допила компот, поставила стакан на стол.

— И седьмая причина, Володя. Главная. Я устала быть несчастной. Просто до смерти устала. Каждое утро просыпаюсь — и опять этот день, опять эта жизнь. Варить, стирать, убирать. Опять твоё недовольное лицо, если обед— А знаешь, Володя, я всё-таки устала быть несчастной, — вздохнула Людмила, беря со стола маленький чемодан, который всё это время стоял незамеченным в углу.

Rate article
Семь поводов для изменения пути