Он силой вытурил её за порог и захлопнул дверь. Алина сначала летела по инерции, потом споткнулась и упала на дощатый пол дворика. Отряхнув ладони, села на мокрые доски, осторожно коснулась пылающей щеки, спустилась к нижней губе. На пальцах остался багрянокрасный след. Это лишь подтвердило догадку опять муж разбил ей губы. Но щёка болела сильнее.
В очередной раз Степан не смог сдержать себя. Такие вспышки случались с ним довольно часто.
Алина вернулась к двери, прислонилась лбом к шершавой доске, пытаясь перевести дыхание. Сзади доносились громкие испуганные всхлипы дочери Степана, Ольга и Варвара. Сердце сжалось от боли: хоть бы их не обидел Она прикоснулась к распухшей, слегка солёной на вкус губе результат очередного скандала, вспышки слепой, неуемной ревности.
Всё началось с одной глупой улыбки. На собрании начальник, мужчина под пятьдесят, весёлый, краснолицый, сказал чтото задорное про урожай. Алина, стоявшая рядом, невольно рассмеялась из вежливости. Это заметила Галя, сестра Степана. Её резкий, колкий взгляд задержался на Алине чуть дольше, чем нужно. Этого оказалось достаточно. Галя, не откладывая, пересказала брату всё, добавив, возможно, от себя. Она всегда так делала, зная, на что способен Степан в гневе.
Алина оттолкнулась от косяка, дрожа, пошла к завалинке, села на холодное бревно. Сентябрьский вечер был дневным, но от земли уже пробивалась ночная стужа. Колючий ветерок просачивался под тонкий платок. Так хотелось тепла, к печке, к детям Но идти было некуда. К родным Степана? Галя первой бы встретила её с едким словом. Родных уже не осталось. Мама умерла год назад. Сердце сжалось ещё туже, по щекам текли горячие горькие слёзы. Как же не хватало маминого запаха варенья из сушёных яблок, её тихих ласковых слов, способных унять любую боль. Теперь же унять её боль было некому.
Как так? думала она, глядя в надвигающиеся сумерки. Что я сделала, чтобы сидеть у запертой двери, как брошенный пес, и не видеть ни выхода, ни света?
Всего семь лет назад Семь лет. Она закрыла глаза, и сквозь солёную влагу слёз появился образ другой того, где она была счастлива. Был любимый мужчина, обе семьи готовились к свадьбе.
***
Воздух был густой, сладковатый, пахло скошенной травой и надвигающимся вечером. Они шли бок о бок она и Иван, который её безмерно любил.
Завтра, тихо сказала Алина, глядя кудато в сторону заката. Не могу поверить.
Иван крепче сжал её руку. Его большая, тёплая ладонь полностью охватила её тонкие пальцы.
Я могу. Я верю с того самого дня, когда ты на спор залезла на рябину за мячом и боялась спуститься. Помнишь?
Алина рассмеялась.
Помню. А ты внизу стоял и кричал: «Прыгай, я поймаю». И поймал.
Их любовь была с большой буквы. Всё деревенское знало об этом. Но в начале пути стояла её сестра Галя Замятина, сестра будущего мужа Алины. Иван нравился и ей. У него озорные глаза и упрямый чуб кому он мог не нравиться? Галя, охваченная завистью, делала всё, чтобы они разошлись. Шептала за спиной гадости: что Алина не пара такому парню, что семья у них небогатая. Подгоняла других девочек, отговаривала их от общения с Алиной, звала её недотрогой и выскочкой.
Но эта грязь к Алине не прилипала. Она скользила сквозь неё, как сквозь невидимое стекло, оставляя поверхность чистой и сияющей. Галине это только усиливало гнев, её желудок наполнялся желчью. Иван же относился к сплетням с улыбкой.
Сам не ангел, отмахивался он, когда ктото пытался рассказать очередную сплетню. А Алина другая. Не обманывайте меня.
Их отношения, несмотря на молву, оставались почти невинными: прогулки до дома, разговоры у калитки, редкие робкие поцелуи в щёку. Всё изменилось за месяц до свадьбы. Иван будто сменил характер.
Раньше, проводя её до калитки, он легко отрёмывался, помахивая рукой. Теперь он обнимал её так крепко, будто хотел впитать в себя всё её тепло, и не отпускал.
Иван, что с тобой? тревожилась Алина, чувствуя, как напряжены его мышцы.
Не знаю, глухо отвечал он, уткнувшись лицом в её волосы. Если отпущу, кажется, больше не увижу. Сердце щемит.
Глупости, шептала она, гладя его по коротко стриженой голове. Мы же всегда вместе. Завтра увидимся.
Завтра он вздыхал, в этом вздохе слышалась непонятная ей тоска.
Позже, когда всё произошло, мама Алины вздыхала: «Это он предчувствовал, дочка. Сердцем молодым знал, что скоро разлука будет».
Вечером, накануне торжества, Иван не смог удержаться.
Иван, подожди лишь одну ночь мягко просила его Алина. Но в нём проснулась настоящая страсть, и Алина таяла от его губ и прикосновений. Они полулежали под огромной ивой, ветви которой скрывали их от чужих глаз. Никто не ходил по этой улице ночью, место было уединённым. Шепот Ивана был горячим и прерывистым, руки дрожали, подрагивая подол её платья.
Какая разница, не могу ждать больше. Завтра ты всё равно станешь моей женой. Моей женой!
Она не сопротивлялась, потому что сама хотела того же. Ночное небо, усыпанное звёздами, пролетело в её голове Алина стала женщиной под сенью ивы, в густой тени, пахнущей землёй и разнотравьем.
После, вытерев ладонью её влажные от слёз щеки, Иван, счастливый и умиротворённый, пошёл домой. На пути, переполненный эмоциями, он решил искупаться в реке. Что случилось в тёмных водах, никто так и не узнал. Его нашли на следующий день, когда должна была состояться их свадьба тело привалено к берегу.
***
Горе пронзило Алину с силой удара. Она иссохла, стала тенью самой себя. Целыми днями сидела у окна, в которое Иван когдато бросал мелкие камушки, теребя в руках свадебное платье белое шифоновое с кружевными рукавами, которое сама вышила зимними вечерами. Пальцы, тонкие и прозрачные, без устали перебирали кружева, будто в этом ритме можно найти ответ.
За что? шёпотом звучал её голос, едва слышный, как шелест занавески. За что?
Мать, глядя на неё, плакала втихомолку, вытирая слёзы краем фартука. Она боялась, что дочь переломится, как сухая ветка, и уйдёт за своим женихом.
В тот момент, когда в доме поселилось безмолвное отчаяние, на пороге появилась Галя. Та же самая, опухшая от слёз, в простом ситцевом платье, её обычно дерзкие глаза были полны раскаяния.
Алина Алинушка бросилась к ней с порога, упав на колени и обвивая её худые ноги. Прости меня! Ради Бога, прости за все гадкие слова! Ивана больше нет и нам больше нечего делить. Давай дружить? Как в детстве?
Алина сидела, как кукла. Мать, прислонившись к дверному косяку, тревожно наблюдала. Не верилось, что человек может измениться в миг, словно сбросив старую кожу. Но тогда Алина вдруг пошевелилась. Тихий, прерывистый вздох вырвался из груди, а потом хлынули слёзы не безмолвные, а горькие, исцеляющие, громкие. Она обняла Галю, прижалась к её плечу и плакала, выплачивая всю свою боль.
Ну ладно, тихо вздохнула мать. Может, Галка действительно поможет. Иначе я не переживу без Ивана.
Так началась странная, непонятная многим дружба. Галя не оставляла Алину, ночевала у них, целыми днями сидели рядом, шептали о всём. Галя стала щитом Алины от мира, её единственным якорем в море горя.
Потом появился Степан, двоюродный брат Гали. Высокий, спокойный, с серьёзными глазами. Он стал ухаживать за Алиной, приносить цветы, гостинцы из города. Сначала она отказывалась, уклонялась, уходила в себя.
Я не могу, Галя. Это предательство.
Какое предательство? настаивала подруга, гладя её по волосам. Жизнь продолжается, Алина. Иван бы не хотел видеть тебя такой. Степан хороший, надёжный человек. Он тебя полюбит, я знаю.
Под влиянием настойчивости Степана и слов Гали, Алина согласилась выйти за него замуж. Свадьба была тихой и скромной, без музыки и лишних глаз.
Через девять месяцев после исчезновения Ивана по деревне пошли сплетни. Сначала тихий ручей, потом полноводная грязная река. Алину осуждали, шептались за спиной, указывали пальцами.
И траур не выдержала! Совсем зазналась!
А кто знает, может, она и была неверна? Мало ли случилось в реке
Честь свою не сберегла, опозорила семью.
Слова были остры, как серпы. Самое страшное ждало впереди. Когда мать и Алина услышали от соседок, что источник грязной реки уста самой Гали, их охватил шок. Галя, с ядовитой жалостью в глазах, на посиделках у колодца вздыхала и говорила: «Бедная моя Алинушка, я её как сестру люблю, но правду не скроешь Ивана не успел, а Степан уж слишком поспешил жениться»
Эти слова стали ядом, и её месть, холодная и выверенная, достигла цели. Идиллия, которую так старательно строила Алина, разрушилась быстрее, чем свадебный торт. Степан оказался вовсе не тем тихим и надёжным убежищем. Всё началось с фразы, сказанной им после первой ночи: «Да ты порченная», произнёс он, глядя на Алину с ненавистью. Слова, будто осколок льда, пронзили её сердце.
Алина замерла от ужаса. В этом слове было столько презрения, что дыхание отняло. Плохой ухажёр исчез, а вместо него появился грубый, злой человек с вечным хмурым лицом. В доме постоянно висела тяжёлая завеса сквернословия и упрёков. Но самым невыносимым стала его слепая ревность, без границ.
Он ревновал её ко всем: к продавцу, который, как ему показалось, смотрел слишком долго; к почтальону, принесшему письмо; даже к соседу, старику Никите, которому было восемьдесят. Старик выходил погреться на солнце, а Алина вежливо поздоровалась и этого было достаточно.
Опять старикам глазки бросаешь? рычал Степан, входя в дом и хлопая дверью. Я всё вижу!
Алина забеременела почти сразу. На свет появилась девочка. Степан мечтал о сыне, и Алина до последнего надеялась, что мальчик смягчит его характер.
Дочка? прорычал он, глядя на ребёнка с разочарованием. Мне нужен сын!
Так родилась Нина, крошечная с тёмными глазамивиноградками. Но Степан не смягчился. Он стал кричать, что дети не его, бить её, но при людях изображал образцового семьянина.
Алина собрала волю в кулак, но едва сообщила матери о решении, та упала с резким приступом. Старая, с больным сердцем, уже не могла встать, и Алине пришлось оставаться, ухаживая и за дочками, и за больной матерью.
Когда мать умерла, у Алины полностью опустились руки. Раньше было кому поделиться, теперь остались лишь две маленькие девочки, смотрящие на неё испуганными глазами.
Степан ввёл новую «моду» выгонять её из дома ночью, бросать в сени, щёлкать замком. Он кричал: «Иди к деду Никите греться!»
Алина, сидя на холодных ступеньках, обнимала колени и плакала, глядя на беззвёздное небо. За дверью слышался плач дочерей. Она стиснула губы, стирала слёзы и стучала в дверь, надеясь, что её впустят обратно.
Всю ночь, слушая детский плач, Алина превратилась в сталь. Отчаяние выжгло её, оставив холодную, ясную решимость. На рассвете, когда петухи начали кукарекать, она встала. Ноги болели, тело ломало, но в глазах горел новый огонь.
Утром дверь открылась. На пороге стоял Степан, помятый, с тяжёлым взглядом.
Что встаёшь, как столб? Иди завтрак готовить, бросил он, отвернувшись к столу.
Алина вошла в дом без единого слова, не взглянув на него. Её спокойствие было почти зловещим. Она знала, что сегодня он отправится на поля и вернётся только к ночи.
Как только за Степаном захлопнулась калитка, в доме закипела работа. Но это была не обычная суетливость. Алина быстро, молча, собрала под полой старый саквояж, положила туда небольшие сбережения, зашитые в пояс, смену белья для девочек, несколько игрушек и несколько фотографий мамы. Одетив дочек в самые тёплые вещи, она прошептала:
Мама, куда? спросила старшая девочка, Люда.
В новую жизнь, дочка, ответила Алина твёрдо.
Они вышли через заросшие заборы, пробираясь между покосившимися оградами, стараясь не попасть в поле зрения соседей. На просёлочной дороге, ведущей из деревни, Алина, тяжело дыша, оглянулась. Позади оставалось всё её горе, сломанная молодость. Вперёд неизвестность.
Вскоре их догнала огромная пыльная фура, остановившаяся рядом. Из кабины высунулся улыбчивый парень.
ПодбСаша улыбнулся, завязал ремень и, разгоняя тоску, поехал к новому началу, где Алина могла наконец обрести свободу.
