**Дневник. 15 октября.**
Не могу прийти в себя после сегодняшнего визита к нотариусу. Как же так вышло? Папина трёхкомнатная на Тверской – Сергею, дача в Серебряном Бору – тоже ему, даже машину – «Ладу Весту» – зятю отписали. А мне? Гараж и садовые инструменты! Да ещё 50 тысяч рублей – будто милостыню подали.
До сих пор в ушах стоит мой собственный крик: «Я же сын! Родной сын!» Нотариус, Валентина Ивановна, только очки поправила и сухо ответила: «Ваш отец, Михаил Сергеевич, был в здравом уме. Завещание законно».
Серега сидел в углу, кулаки сжаты, глаза красные. Молчал. А Настька, сестра моя, бросилась его защищать: «Серёжа папе как сын был! Ухаживал, ночами не спал!»
Я сам себе не нравлюсь в этой истории. Но разве справедливо, что зять, который в семье всего пять лет, получил больше меня?
**16 октября.**
Всю ночь не спал. Перебирал в голове последние годы. Да, редко навещал отца. Работа, кредиты, дети… Но разве это оправдание?
А Сергей… Каждые выходные у них с Настей что-то ломалось, и он бежал чинить. То кран, то забор. Я смеялся: «Тесть тебя держит за бесплатного мастера». А теперь понимаю – это не про деньги было.
**17 октября.**
Позвонил маме. Она вздохнула: «Мишенька, твой отец много раз говорил: «Сергей – как сын. Приезжает просто так, не за подачкой»».
Мне стало стыдно. Вспомнил, как три года назад папа дал мне 300 тысяч на ремонт. Обещал вернуть за полгода. Не вернул.
**18 октября.**
Серега предложил разделить дачу. Но я уже настрочил заявление в суд. Гордость не позволяет отступить.
Настя плачет: «Зачем губить семью?» А мне кажется, её семья – это она и Сергей. А я… будто лишний.
**19 октября.**
Максим, мой племянник, спросил сегодня: «Дядя, почему ты злишься на папу?»
Не смог ответить.
**6 месяцев спустя.**
Суд отклонил мой иск. Документы в порядке, свидетели подтвердили – отец всё осознавал.
В коридоре суда Сергей сказал: «Мне не радостна эта победа».
Я не ответил. Просто ушёл.
**Спустя год.**
Иногда проезжаю мимо папиной дачи. Вижу – Настя с Максимом яблони сажают. У Сергея в руках дедовские грабли… те самые, что достались мне.
Теперь понимаю: наследство – не про квадратные метры. Про то, кто был рядом, когда это по-настоящему важно.
Но исправить уже ничего нельзя.
