Своя семья
Елена вновь оглядела старую хату. Вроде все как следует — на месте печь, заштопанные половики, лавки. Дочери принаряжены, банты на волосах, Костя носик вытер. Мария Петровна за бабушкиным стулом сидит, подшивает рубашку внуку. Вчера Виктор позвонил, сказал, приедет сегодня не один, говорит, с подарком.
Доспешками кинулась Елена от колхозного телефонного угла домой. Шутка ли — с полгода отсутствия мужа в доме. Он, как птица к морю, улетел за заработком в Москву. Марина тогда разрыдалась:
— Витек, чего же все так? Кто же отец, если в пыль — а дети с матерью?
— Что ревешь, как у воды по пшенице? Видишь сама — крышу ремонтировать, детям в школу, в деревне — ни черта нельзя заработать.
— Понимаю, да как больно-то… Может, и я с вами?
Отмахнулся:
— Ты, Мариш, в голове не держишь. Мне по одиночке дешевле! А если вчетвером — платить на всех, в Москве ж цены, как в сказке!
Взяла мужа Елена, как улитку — молча. Понимала, что воли нет. Сама работала на уборке, дом да дети — хотя бы так. А он, наверное, где-то в Москве, как на отдыхе, думала. Принесла первый долг в банке — гордо в центре деревни у столбика заменила. Всем любо-дорого показала. Говорили: «Нет, Виктор же её бросил!» — а Елена молчала.
Через месяц — звонок. И снова через месяц — опять. А вчера Витя с подарком встал. Чего заинтриговал… Как подумаешь, чего ж? Главное — он, родной. И баню наперед подстегнула, мол, припустит, смоется, повеселит. А тут — детки дома.
Мария Петровна хмыкала:
— Ах, как зверь бегемот — в корчме парню пригляделось? Хм… да и где ты его, родная, подберешь?
— Мария Петровна, не надо! Виктор — ваш сын. Он, хоть и покачивает душу, а старается…
— Вика-то старается — да! А ты, Елка, в бане парись! Грызу продавать не учи!
Присела Елена, да и не стала больше возражать. Терпеть, мол, когда муж не ждет у двери, а сам уходит. Но хотя бы дети — они же его!
— Мама! Там бабушка!
Перед зеркалом стояла, платье — новое, из лавки за триста рублей. Кто смотрит? Вроде все на месте. А за заборами — шельма грызёт: соседки на диспетчерских глаза сверкают.
Выйдя на порог, увидела: Виктор ведёт за руку женщину. Рост метр семь, русалка — синие глаза, длинные, как маковые стебли, волосы. Оцепенела Елена. Физически почувствовала — соседские взоры, как копья. Виктор воротник куртки поправлял, а она — презрением сверкала.
— Здравствуй, Елка.
— Здравствуй, Виктор. И что это за гостья у нас, мать?
— Это, — робко улыбнулся, — Ольга… Жениться хочу.
Елена почувствовала, как сердце в пятки встало.
— Как же дети? Как я?
— Не ворчи, на площадях громко! Пошли в дом поговорим.
— Никуда не поедешь, Виктор Лапочкин! — рявкнула бабушка. — Из дому — как муха из ворот!
— Мам, ты чего?!
— Вина твоя — в корне! — и скрылась за калиткой.
Соседи гадали — то ли про свою отставку, то ли про Виктора. Он смущенно стоял, а Ольга кусала губы:
— Витюша, дома продавать не стоит? Ты ж говорил — дом-то твой!
Вот и дом — тети Марьи подарок к свадьбе. Срубленный, как для царя, с печами от бабушкиной бабки. Соседка Анна молвила:
— Без штыка — уйти! Вёсна тебе — как простыня, Витька!
Побежал он, а Ольга в вихре каблуков следом. В чужом доме — как на шахматной доске.
Елена в сараях заперлась, дочь на плечах — кричала. Костя тихо:
— Мама, не плачь…
Думала, что все — конец. Но через неделю у ворот — машина, как из радиопоста. Слышит — требуют хату освободить. Виктор продал, документы на руках. Соседи кричат:
— Ишь, да опять вор!
Пришёл участковый, бумаги проверил, и все — по закону. Елена в сарае плачет, а бабушка рядом:
— Пойдем ко мне, деток. Два гостевых комнаты у меня, как печка!
Прошёл год, как лесными дорогами. И вот — Маринка с Варварой из школы, с грамотами. За столом — и бабушка, и Елена. Вдруг — за калиткой шаги.
— Мама, папа! — вбежал Костя.
Сердце Виктор, как ржавый воротник, колет. Стоит у дверей, чемоданом держится.
— Прямо ко входу пришёл, Виктор Лапочка! — усмехается Елена.
— Испугался, что нас убили? — добавляет бабушка. — Попробуешь за меня стойко, не убегать?
Виктор молчит. Елена, взяв вилы, к калитке вышла. В толпе — тихо.
— Беги, Виктор, — шепчет соседка. — Тётка взбеленилась!
Да, побежал. А Елена потом в зале смеётся:
— Давайте, дети, торт! Украли нас из дома, а теперь сами — как дети!
Все в доме сидят, дверь закрыта. Нечего чужим таскаться. Пусть учатся — семья — это не небылица, а скипидар для души.