Иван, если ты еще раз меня тронешь, я подам на развод! крикнула я, и он лишь ухмыльнулся.
Он рассмеялся в лицо, этот коренастый, самоуверенный муж, привыкший, чтобы всё шло по его приказу, и от моих слов лишь оторвался.
Разводись, ради всего святого! Не будем даже спорить! отряхивая слёзы от смеха, он спросил спокойно: И куда ты денешься? У тебя ни квартиры, ни двора. Родители давно тебя списали со счетов, к себе их не примут. Работы нет, а кому ты нужна, кроме меня?
Злата в браке не просто молчала её голос терялся в гулком коридоре, где эхом звучали лишь приказы Ивана.
Злата, это не носи, а надень.
Злата, встречи с подругами не более двух часов, без ваших девичьих глупостей.
Злата, тебе не работать, я добытчик.
Эти постоянные указания звучали командным тоном, а она почти не сопротивлялась. Жизнь превратилась в железные рельсы, по которым мчался поезд под названием «Иван». Я ощущала себя куклой в его руках, марионеткой, играющей под его суровую дудку. Он решал, какой чай пить, какую юбку надеть, с кем дружить и, в конце концов, дышать или нет. Воздуха мне постоянно не хватало.
Иногда он выходил из себя. Я, как испуганный кролик, пряталась в угол кухни, а Иван, разъярённый, размахивал руками, будто дирижёр безумного оркестра.
Ты хоть понимаешь, что я для тебя делаю? Я, между прочим, пашу как вол, чтобы ты здесь сидела, как королева! А ты запнулся, подбирая самую обидную реплику, ты даже яичницу нормально пожарить не можешь! Снова пережарена. Зачем я тебя держу дома? Проще было бы нанять кухарку и прачку, чем тратить время на тебя!
Я молчала. С того момента, как вышла замуж за Ивана, говорить стало бесполезно. Моё мнение, как прошлогодний снег, никому не нужное. Он решал всё: какую кашу сварить Марку на завтрак, какой сериал смотреть вечером, какие шторы купить. Я была лишь тенью. А когда в Иване вспыхивала ярость, лучше было исчезнуть. Поэтому я либо бросалась в магазин за «срочными» покупками, либо кивала, соглашаясь со всем.
Я не могла понять, как оказалась в этом. Всё просто. Одна одинокая деревенская девчонка, которой всё детство пришлось прятаться от родителей, опаснее даже Ивана. Она убежала, но оглянуться не успела уже в браке, и всё пошло по дротикам.
Что молчишь? Что молчишь, я тебя спрашиваю! Иван в ярости закричал.
А что мне сказать? спросила я, растерявшись.
Он требовал, чтобы я замолчала, а когда молчала впадал в неконтролируемый гнев.
Что сказать? Ответь! крикнул он.
Ты же не задаёшь вопросов Ты просто ругаешься прошептала я.
А я спрашиваю: почему ты такая? Почему ничего не умеешь? Какой от тебя толк? Почему я опять ем хуже, чем в придорожной столовке?
Правда в том, что я готовила вполне прилично, но только когда на меня не кричали. Однажды Иван пришёл домой раньше, чтобы «покопировать» мой порядок, и всё валилось из рук. Я дважды уронила лопатку и сковороду, трижды переделывала яичницу, хотя холодильник был полон.
Почему в столовке? чуть не заплакала я. У меня и первое, и второе и на выбор! бросилась к холодильнику. Но Иван не пустил меня к нему.
Я хочу свежеприготовленное! Я просил простую яичницу! Ты даже этого не можешь! Зачем я тебя тогда держу?
Иногда казалось, что я нужна лишь для того, чтобы отлить его злость после тяжёлого дня. Плохая, как говорил сам Иван, но сойдёт.
Я сейчас переделаю начала я.
Мне уже ничего не надо! Сама ешь! яичница, тарелка и вилка упали на свежевымытый кафель. На!
Позже Иван спокойно доел то, что было, и, с довольной улыбкой, обнял меня. Ему не нужна была свежая еда, ему нужен был ктото, на кого можно накричать. И он это сделал. Я стояла, как замёрзшая, когда он обнимал меня.
Я помню тот день, когда он впервые поднял руку.
Опять изза еды. Картошка не была достаточно румяной. Я впервые за пять лет брака заговорила громко, так громко, что Иван её услышал.
Иван, если ты ещё раз меня тронешь, я подам на развод! сказал я, и он лишь рассмеялся.
Он снова задавал вопрос: И куда ты денешься? У тебя ни квартиры, ни двора…
Я упала на стул, как подкошенная. Он был прав во всём.
Только я к тебе нормально относился всегда! пробормотала я, но в глубине понимала, что это ложь. Нормально он относился лишь до свадьбы, когда сам подвёл меня к алтарю.
Рождение Марка, долгожданного сына, не принесло облегчения. Я превратилась в тень: подгузники, каши, стирка, уборка и никакой человеческой любви от мужа. Иван же, напротив, расцвёл, хваставшись сыном перед друзьями, но воспринимая меня лишь как обслуживающий персонал. Мы уже не были семьёй.
Когда я угрожала разводом, у Ивана появился свой план.
И вот настал тот день. Я поехала в поликлинику на плановый осмотр Марка. Иван остался дома с сыном. Вернувшись, я обнаружила, что замки сменили, а часть вещей выбросили в коробку у подъезда. Иван, как опытный стратег, нанёс упреждающий удар.
Вот, это тебе на первое время. Оставшиеся вещи я привезу к Ирине. Ты же к ней поедешь. Больше тебе некуда, бросил он, стоя в дверном проёме, И не появляйся здесь. Ты мне надоела. Кормишьпоишьодеваешь, а я тебя разводом пугаю.
Меня не волновали эти вещи.
А Марк? прошептала я.
Марк останется со мной. Я обеспечу ему нормальное будущее, в отличие от тебя. Куда ты его отнесёшь? К подруге в однушку, где будешь жить на птичьих правах? Не дождёшься. Мой сын не для этого рожден. Хочешь судиться за него судись.
Дверь захлопнулась. К сыну я уже не могла подойти.
Год был 1996. Куда обращаться за помощью, я не знала, да и, вероятно, никому это было не интересно.
Ирина, единственная подруга, приютила меня, выслушала рыдания и пыталась поддержать. Но сердце моё было разбито. Я не хотела от Ивана ни денег, ни чего, лишь вернуть сына.
Но наши интересы совпали: он тоже хотел оставить ребёнка себе.
Иван быстро оформил развод. Благодаря небольшим, но полезным связям в суде, он оставил Марка себе. У меня не было ни жилья, ни работы, ни денег. Против него, у кого было гораздо больше возможностей, я была одной.
Он сказал своё привычное:
Судись.
И я судилась. Суд определил порядок встреч. Но Иван никогда не приводил сына. Под разными предлогами: «Марку болеет», «он в плохом настроении», «устал». Я с ума сходила, жаловалась, Ивану присылали предупреждения, но ничего не менялось.
Пока он отсутствовал, я приходила под окна дома в надежде увидеть Марка, когда его няню выводила на прогулку. После развода Иван нашёл няню и переложил на неё почти все заботы.
Мама! крикнул к мне Марк, бросаясь. Это сцена навсегда запечатлелась в памяти.
Няня, Ольга Петровна, шепнула мне: Полчаса. Не больше. А то меня уволят она жалела меня и позволялась тайком встречаться со мной. Эти украденные минуты стали лучшим подарком. Я не могла приходить каждый день, ведь теперь работала, но выходные я проводила в знакомом дворе, ожидая сына.
Счастье длилось недолго. Иван, узнав о тайных встречах, не церемонился.
Ты, старая **! закричал он на Ольгу Петровну, Я плачу тебе деньги, а ты суетишься с этой ш? Кто тут главный? Я! Как скажу, так и будет! Тебя не нанимали, чтобы я тебя видел!
Ольгу Петровну уволили, а на её место пришла строгая женщина, которая не подпускала меня к Марку.
Теперь я контролирую няню, говорил Иван другу, могу зайти в обед без предупреждения, могу отменить работу. Но Надежда Павловна, скажу тебе, в контроле не нуждается! Видел, как она меня гоняла! Вот человек, сразу видно не даром ест своей хлеб.
Друг, который всегда поддакивал, смутился:
Зачем так? Развелись. Но сыну она может видеть. Что ты взъёлся?
А нечего! вспылил Иван, Я отстранил её свободна. Сын мой. Она уже год не понимает этого. Жалобы на меня пишет! Я хочу лишь одного чтобы она исчезла из жизни Марка. Чтобы у моего сына было нормальное детство, а не этот дурдом.
Я пряталась лучше. Стояла у старого дуба, наблюдая за Марком издалека. Он играл в песочнице, смеялся. Иван разговаривал с молодой женщиной, смеялся до слёз, потом поднял Марка на руки и стал его щекотать.
Я увидела, как Иван чтото сказал Марку, указывая на женщину. Марк кивнул и улыбнулся. Я не читала по губам, но, кажется, прозвучало слово «мама».
В тот вечер я бродила по городу, смотрела на счастливые семьи, и слёзы душили меня. Поняла, что мое присутствие в жизни Марка только причиняет ему боль. Может, лучше исчезнуть совсем? Тогда у него будет нормальная семья, без скандалов.
Я перестала идти на детскую площадку, даже издалека. Как будто меня и не было.
Иван же пришёл в ещё большую ярость. Она исчезла! Оставила сына! Он постоянно очернял меня перед друзьями и даже перед Марком:
Марк, ты скоро поймёшь, что не все мамы хороши. Твоя, например, плохая. Ушла от нас. Теперь у неё будут новые дети, а про тебя забудет.
Но она приходила ко мне
И сейчас приходит?
Нет.
Тото и оно.
Он говорил друзьям:
Я даже её подруге Ирине звонить стал, так она не знает, куда Злата делась! Говорят, она бросила сына и испарилась.
Ты сам хотел, чтобы она оставила вас в покое
Я, знаешь ли, без тебя справлюсь, чего мне ещё желать.
Грубый, несдержанный Иван постепенно терял и женщин, и друзей. Прошло много лет. Каждый прожил свою жизнь.
Иван женился ещё шесть раз. Ни одна из женок не выдержала более нескольких лет. Только эти женщины были не такие, как я, им было куда уйти, поэтому они быстро расходились.
Я нашла счастье во втором браке. Муж никогда не повышал голос, мы понимали друг друга с полуслова. Он любил меня и помогал залечить душевные раны. У нас родились два сына Максим и Антон. Я была счастлива, но тень прошлого всё время преследовала.
Марка вырастил отец так, как хотел: сильным и амбициозным. Поэтому Иван никогда не кричал на него, а лишь командовал:
Кричать на сына? Никогда. Он не должен вырасти зашуганным. Я хочу в нём видеть себя, а для этого надо уметь командовать!
Марка не сделали жестоким, но в его сердце жила огромная обида на мать. Он рос с отцом, постоянно слышащим, что мать плохая и её бросила. Он видел отца, не верил, но и не мог простить её.
Он искал меня. Был настойчив, как отец. Нашёл мой небольшой домок в провинции, добрый коттедж для небольшой семьи. Побывал там, стоял у дома, наблюдая, как я работаю в огороде, ухаживаю за цветами. Ко мне постоянно подбегали дети то спросить, то бабочку показать, то попросить погладить соседскую кошку. Понял, что это мои внуки, лет им тричетыре.
Он хотел подойти, но задумался: что сказать? Вспоминал обиду, хотел разорвать её жизнь, но увидел её семью, мужа, внуков. Он развернулся и ушёл, больше меня не увидев.
Мы прожили разные жизни, полные радостей и печалей, но всё равно оставались связаны.
