Семейная обида: разрыв с деревенской сестрой
Начало конфликта
Меня зовут Лидия, и до сих пор не укладывается в голове, как моя сестра, пусть будет Надежда, смогла так поступить с нами. Мы всегда держались вместе, хоть и жили по-разному: я с мужем, скажем, Василием, и ребятишками осталась в деревне, а Надежда укатила в Москву, где выбилась в люди. Она всегда казалась другой — столичной, бойкой, с замашками. Но мы за нее радовались, поддерживали, хвалились ее успехами. А теперь и смотреть на нее не могу без горечи.
Все началось с родительского торжества, юбилея мамы, назовем ее Галиной, а отца — Николаем. Задумали собраться всей семьей, как в былые времена. Мы с Василием хлопотали: пироги стряпали, хату прибирали, подарок матушке выбирали с душой. Надежда обещала приехать, и мы ждали. Но то, что случилось, перевернуло все вверх дном.
Предательство сестры
В день праздника Надежда явилась, но не одна, а с каким-то мужчиной, скажем, Дмитрием, назвав его женихом. Мы удивились — ни разу о нем не слыхали, — но встретили ладно. Однако весь вечер сестра вела себя как чужая: отстраненная, слова не вытянешь, а потом и вовсе завела речь о наследстве. Мы остолбенели. Какое наследство? Мать жива, а она уже делит добро!
Оказалось, Надежда с Дмитрием квартиру в Москве присмотрели, да денег не хватает. Вот и решила, что родительский дом в деревне можно продать, а свою долю забрать. “Вам тут все равно не жить”, — бросила она, глядя на нас, будто на посторонних. Я онемела. Как можно так думать? Этот дом — не просто сруб, это корни наши, место, где детство прошло, куда родители всю душу вложили. А ей — только бы столичную жизнь устроить?
Реакция семьи
Я пыталась втолковать, что так нельзя, что родителей обижать — грех. Но Надежда упиралась, а Дмитрий ей поддакивал, словно это их общий замысел. Мать расплакалась, отец стиснул зубы, а Василий, обычно тише воды, не выдержал и сказал, что сестра совесть потеряла. Праздник рухнул. Вместо тепла — ссора, слезы и горечь измены.
Той же ночью Надежда уехала, хлопнув дверью. Мы сидели в оцепенении, гадая, как она могла так поступить. Мать корила себя, мол, мало любви дала. Отец сказал, что больше не считает ее дочерью. А мне казалось, будто сестра умерла. Что за человек ставит деньги выше родной крови? Я не узнавала в ней ту Надежду, с которой когда-то на собОна уехала, оставив после себя только холодный след на пороге и трещину в наших сердцах.
