3 июля, воскресенье. Жара.
С самого утра бабушка Марфа Степановна мыла окна, выбивала ковры и через каждые полчаса звонила дочери с напоминанием: «Свекла уже переспевает, картошку копать пора, а вы всё в своей Москве сидите!» Моя жена, Надежда, отнекивалась — то отчет на работе, то дети с кружками, то дела. Но мать её, как всегда, была непреклонна.
— Совсем разленились! — ворчала она в трубку. — Урожай пропадает, а вам лишь бы в своих телефонах ковыряться!
В общем, договорились — в следующие выходные приедем. Помочь, отдохнуть, посидеть за столом.
Я, Игорь, ехать не горел желанием. Последний раз остался неприятный осадок. Тогда я просто попросил кусочек колбасы к картошке — а Марфа Степановна, будто я у неё последнее отнял, так и вырвала из рук. До сих пор вспоминаю с обидой.
Приехали в субботу. Справились быстро — свеклу выдернули, морковь собрали. Казалось бы, теперь ужин, чай, душевные разговоры. Я помылся, зашел на кухню. Надежда с матерью накрывали на стол. Пахло жареной картошкой. Чтоб не мешать, открыл холодильник, взял кусочек докторской — и тут…
— Положи! — рявкнула Марфа Степановна.
Колбаса мгновенно вернулась на место. Я замер, будто меня током ударило.
— Мам, что за спектакль? — опешила Надежда.
— Колбаса — на завтра! А сейчас горячее будет, нечего аппетит перебивать! — отрезала теща.
Я сел, попробовал картошку — без мяса, конечно. Попросил хоть немного колбасы. Но снова — отказ.
— Да сколько можно?! — вспылила Марфа Степановна. — Полпалки уже съели! Ты знаешь, сколько она сейчас стоит? Я её на неделю брала!
Я отставил тарелку. Встал, вышел во двор. Позже Надежда нашла меня на диване — лежал, смотрел в потолок.
— Поехали домой. Я больше не могу. Каждый кусок хлеба мне кажется преступлением.
— Но тут же магазина нет, — оправдывалась жена. — Только фургон раз в неделю привозит продукты.
— Надо было везти хлеб да колбасу, а не варенье и малину! — фыркнул я. — Завтра уезжаю. Потом заберу тебя.
— Поедем вместе, — тихо сказала Надежда.
Утром так и сделали. Соврали, что на работе аврал. Марфа Степановна провожала нас с кислой миной.
Прошёл год. К ней мы не ездили. Зато она к нам — пожалуйста. И что удивительно: открывала наш холодильник, как свой. Брала что хотела, даже не спрашивая. Я только смеялся:
— Глянь, докторская! Значит, тут можно?
Но весной снова звонки:
— Когда приедете? Картошку сажать пора!
Я отнекивался, пока Надежда не предложила выход:
— Купим всё с собой. Чтобы мама не переживала, что мы её объедаем.
Я согласился, но с условием — сначала заедем в «Пятёрочку». И вот мы снова на пороге её дома. С пакетами.
— Опять малину везете? — буркнула Марфа Степановна, но, заглянув в сумки, увидела сыр, курицу, колбасу. Замолчала.
— Чтобы вы не считали, сколько я съел, — усмехнулся я.
Она фыркнула, но позже, на кухне, шепнула Надежде:
— Хорошо бы вы всегда с продуктами приезжали. И мне спокойнее, и вам удобнее.
Жена промолчала. Ей было и смешно, и досадно. Но главное — я снова соглашаюсь приезжать. Пусть с сумками еды. Зато без скандалов. А это, как оказалось, тоже семейное счастье.