Вымоленные сердца: счастье вопреки судьбе
Сестры Аграфены быстро разъехались, вышли замуж, обзавелись детьми. Их избы оглашались ребячьим смехом, а сама Аграфена оставалась в родительском доме в селе Заречье, одна. Годы тянулись, и надежда встретить свою судьбу таяла, как последний снег в апреле. Соседи давно махнули на неё рукой: «Кому теперь такая, да ещё в глуши, сгодится?» Но Аграфена не опускала рук. Хозяйство вела крепкое: кур держала, козу доила, огород копала. Урожай собирала, посылала сестрам — пусть племяши свежими овощами лакомятся. А хлеб её на закваске славился на всю округу: кто ни попросит — всегда отломит краюху, никому не отказывала.
Жаловаться Аграфена не привыкла. Судьбу свою несла с покорностью, радуясь лишь племянникам, что на лето приезжали. Дом тогда оживал, наполнялся гомоном, но после их отъезда тишина становилась ещё звонче. Надежда теплилась где-то в глубине, но сердце уже готовилось к одинокой старости.
Но Бог судил иначе.
Как-то в июле в соседнюю избу приехали плотники — новую баню ставить. И у Аграфены дела нашлись: крышу на сарае подлатать, трубу в бане поправить, да и по мелочи работы хватало. Без мужицких рук в деревне тяжко, хоть и топор в руках Аграфены не запинался. Один из плотников, Архип, вызвался помочь. Был он вдовцом, бездетным, с глазами уставшими, но тёплыми.
Сначала лишь перекидывались словом: о житье-бытье, о деревенских тяготах, о том, как трудно в одиночку. Потом Архип стал заглядывать чаще — дрова нарубит, во дворе порядок наведёт, а Аграфена его щами да пирогами потчевала. Дружба незаметно переросла в нечто большее. В сорок лет Аграфена вышла замуж. Свадьбу сыграли скромную, но глаза её светились так, что никто бы не посмел назвать её неказистой. Архип, на три года старше, смотрел на неё, будто на диво.
В сорок два Аграфена родила Ваню. Архипу тогда уже стукнуло сорок пять, но усталости в нём не было — одно сплошное ликование. Через три года на свет появилась Дуняша. Дети стали их вымоленным счастьем, светом в оке. Вопреки пересудам да злым языкам, справлялись легко. Всё, что с ребятишками было связано, приносило радость: первые шаги, первое «мама», первые каракули на бумаге.
— Умаялась, родная? — спрашивал Архип по вечерам, обнимая Аграфену.
— Чуть-чуть, — улыбалась она, и в глазах разливалось тепло.
Двадцать лет промелькнули, будто один миг. Ваня вырос, женился, Дуняша в губернском городе училась. Аграфена с Архипом внуков дожидались. Архип, мастер на все руки, ещё во дворе детский городок смастерил — качели, горку, песочницу. Изба их была полна тепла, хоть и не богатства. Аграфена больше не думала о себе как о невзрачной. Разве можно считать себя неудачницей, когда тебя так любят, когда ласково зовут «родной»?
Но порой, в тихие вечера, Аграфена вспоминала годы одиночества. Колкие слова соседок, взгляды, полные жалости, немой укор. Всё это она пережила, но сердце не зачерствело. Она знала: её счастье — не случайный подарок, а дар, выстраданный годами терпения.
Аграфена смотрела на Архипа, на их дом, на фотографии детей, и слёзы наворачивались. Не от горечи — от благодарности. За любовь, за семью, за то, что судьба подарила ей всё, о чём она уже почти перестала мечтать…
