Один шаг до счастья
С детства Алевтина была писаной красавицей. Невысокая, с русой косой до пояса, статной фигуркой и глазами, как васильки в поле. После института осталась в Петербурге, но с личным счастьем не везло. Поклонников хватало, а вот до замужества дело не доходило. А ей уже под тридцать подбиралось.
Поначалу отшучивалась, мол, всё ещё впереди. Потом загрустила. Время-то, знаете ли, не топчется на месте.
— Может, сглазили тебя? Вспомни, кого обидела? — допытывалась мамина прияница Лариса Петровна прошлой зимой.
— Никого не обижала, чужого не брала, — твёрдо ответила Алевтина.
— Значит, завистники нашлись, — уверенно кивнула тётка.
С этим Алевтина не спорила. Бывало, что и завидовали ей, ещё со школьной скамьи. Парни вокруг вьются, а она всё учёбу да работу в голове держала.
Растила её мать одна. Не в нищете жили, но и не купались в роскоши. Мать её — мастерица на вязанье была. Сколько Але в детстве свитеров да кофточек связала — не перечесть. Да и на продажу вязала.
— Полно тебе, Лариса, — оберегала дочь мать. — Женихи у неё как мухи на мёд. Выбирать надо с умом.
— Женихи-то женихи, а муж где? Или хоть любовник, чтоб не скучать, — не унималась приятельница.
— А разница какая? — нахмурилась мать.
Не хотела она и слышать, чтоб дочь её в любовницы подалась.
— Да в паспорте разница, да детям фамилия. Иной любовник мужа в подмётки не годится… — И Лариса Петровна принялась рассказывать, как любовник ей и квартиру купил, и сына в университет устроил… А муж её — пьяница да бездельник — давно за порогом.
С той поры Алевтина твёрдо решила: Новый год встречать к матери не поедет. Надоели эти разговоры, лучше в одиночестве.
А тут как раз и праздник на носу.
Шла Алевтина, снежок поскрипывал под ногами. Отошла в сторону, пропуская женщину с коляской.
— Алевтина! — вдруг вскрикнула та. — Не узнаёшь? Я Надежда Королёва, теперь Семёнова, — радостно сообщила она.
— Надя, — Алевтина натянуто улыбнулась. — Давно в городе?
— Уже третий год. Вот так встреча! Я слышала, ты… — Надежда явно собиралась разговориться.
— Твой? — перебила Алевтина, указывая на коляску. Лучше пусть про ребёнка говорит, чем про неё.
— Конечно. Дочка моя. — В голосе Нади зазвучала гордость.
Алевтина заглянула под капюшон коляски. Среди кружев, в розовой шапочке, спало крохотное создание. Реснички, щёчки, губки бантиком. Пахло молоком, сном и шерстяными пледы.
— Красивая. В папу? — спросила она.
— Очень. Когда родилась… — начала Надежда.
— Извини, спешу, — Алевтина поспешила прочь.
Настроение упало. «Вот ведь судьба — серую мышку Надьку встретить. А она-то замужем, детьми обзавелась. А я? Годы идут, а я одна…»
В задумчивости дошла до дома. Ёлку нарядила ещё неделю назад, а теперь та лишь раздражала. Напоминала, что праздник близко, а встречать не с кем.
Только Алевтина переоделась да чайник поставила, как зазвонил телефон. Михаил.
— Дома, лапочка? Скоро буду, — сказал он.
Ей резко захотелось соврать, что в гостях, чтоб не приезжал. Страсть давно остыла, осталась привычка. Он развёлся давно, не из-за неё, но с бывшей женой в одной квартире жил — «ради дочки», как уверял.
Алевтина вздохнула, сказала, что дома, и пошла ужин готовить. Через полчаса Михаил явился с подарком.
— Вот, лапочка. А то вдруг не успею поздравить. На работе завал, с дочкой на ёлку обещал… — отчитывался он, раздеваясь.
Его дела её не интересовали. Но подарку обрадовалась. В пакете — красное бельё и бархатная коробка. В ней — золотая цепочка с сердечком.
— Спасибо! — чмокнула его в щёку. — Красиво.
Настроение поднялось.
— Ужинать не буду. Прости, не предупредил, — Михаил потянул её в спальню…
Было хорошо, но быстро. Потом он одевался.
— Сколько твоей дочке? — вдруг спросила Алевтина, сидя на кровати, прикрывшись простынёй.
Михаил замер с брюками в руках, закатив глаза, будто дату на потолке искал.
— Десять, кажется, — ответил он, натягивая штанину.
Вторая нога его неприятно поразила Алевтину — бледная, с редкими волосами, в чёрном носке. Отталкивающе холодная, будто ощипанная курица.
«И что я в нём нашла?» — подумала она.
Когда он ушёл, она сунула простыни в стиралку и встала под душ. «Хватит. Пусть с семьёй живёт».
В выходной Алевтина пошла за подарком матери. Нитки уже купила, но хотелось ещё что-то. Сапоги, например.
Шла и думала о вчерашней встрече.
«Даже Надька замужем. А я бы и варить умела, и вязать. Сколько бы внукам навязала… Почему другим счастье, а меня обходит? Не князя же хочу, просто хорошего мужика…»
Она вышла на переход, не глядя на светофор. Машины засигналили, резко тормозя. Алевтина шла, вжав голову в плечи.
Прошла благополучно, но слёзы текли по щекам.
— Вы плачете? Что случилось? — перед ней возник мужчина. — Так рисковать можно, только если горе большое.
Алевтина молча смотрела на него.
— Пойдёмте, — он открыл дверь кафе.
Она послушно зашла.
— Руки ледяные. Сейчас согреем, — он заказал кофе.
Алевтина прижала ладони к чашке, закрыла глаза.
— Из-за чего слёзы? Муж обидел? — спросил он, переходя на «ты».
Она не заметила, как на столе появилось вино.
— Пей, быстрее согреешься, — он отпил первым.
Она последовала его примеру. Стало тепло.
— Вот и лучше. Я — Артём.
— Алевтина, — улыбнулась она.
— Как мою мать. ХА потом, когда она взяла его под руку и вышла на улицу, ей вдруг стало ясно — вот он, её шаг к счастью.
