**Один шаг до счастья**
С детства Катюша была красавицей — миниатюрная, белокурая, с точеной фигуркой и лицом, от которого глаз не отвести. После института осталась работать в Питере. Вот только с личной жизнью никак не ладилось. Мужчины вокруг крутились, но замуж никто не звал. А ей уже скоро тридцать.
Сначала смеялась: куда спешить, всё успеется. Потом загрустила. Время, как говорится, бежит, как вода сквозь пальцы.
— Может, тебя сглазили? Кому дорогу перешла? — допытывалась тётя Люда, мамина подруга, прошлым Новым годом.
— Никому не переходила, чужого не брала, — отрезала Катюша.
— Значит, позавидовали сильно, — уверенно заключила тётя.
Катюша промолчала. Завидовали ей не раз — ещё в школе девчонки шипели за спиной. Парни же так и вились вокруг. Училась хорошо, но любовь откладывала на потом.
Мама растила её одна. Жили скромно, но без нужды. Мама мастерски вязала — у Катюши были целые горы кофточек: тёплых, ажурных, модных. Часть продавали.
— Что за чепуху несёшь, Людмила? Ухажёров у неё — пруд пруди. Пусть выбирает не спеша, — заступилась мама.
— Ухажёры — это одно. А нужен муж. Или, на крайний случай, достойный любовник, — не унималась тётя.
— И в чём разница? — огрызнулась мать.
Мысль, что дочь станет чьей-то любовницей, её бесила.
— Да только в штампе в паспорте. А так… Некоторые любовники лучше мужей, — и тётя Люда принялась в сотый раз рассказывать, как её ухажер купил квартиру и оплатил сыну учёбу, а пьяницу-мужа она выгнала.
После этого Катюша твёрдо решила: больше не поедет к маме на Новый год. Лучше одной.
А праздник уже на носу.
Шла по улице, смотрела под ноги — гололёд. Отступила в сторону, пропуская женщину с коляской.
— Катюша! — вдруг вскрикнула та. — Не узнаёшь? Я Надя Белова, теперь Козлова!
Катюша напряжённо улыбнулась.
— Давно в Питере?
— Уже три года. Судьба, что встретились! Я слышала, ты… — Надя явно собиралась допытываться.
— Твой? — перебила Катюша, кивнув на коляску.
— Ах, да! Моя дочка. — В голосе Нади зазвенела гордость.
Катюша заглянула под капюшон. Среди кружев, в розовой шапочке, спал младенец — пухлые щёки, бантик губ. Пахло молоком, сонным теплом и шерстяным пледом.
— Красивая. В папу?
— Очень! Когда родилась… — Надя оживилась.
— Извини, спешу, — Катюша поспешно ретировалась.
Настроение упало. “Вот ведь, в таком городе столкнуться именно с ней! В школе серой мышкой была, а теперь — замужем, ребёнок, сияет… А где моё счастье? Годы идут, а я одна…”
Дома её встретила наряженная ёлка. Первые дни радовалась, а теперь лишь раздражала — напоминала, что праздник не с кем встречать.
Только чайник поставила, как зазвонил телефон. Сергей.
— Дома, рыбка? Скоро буду.
Ей захотелось соврать, что у подруги. Страсть давно прошла, осталась привычка. Он жил с бывшей женой “ради ребёнка”, как уверял.
Катюша вздохнула, сказала, что дома. Через полчаса Сергей явился с подарочным пакетом.
— На вот. А то вдруг не увидимся до праздников. Год отчётность, с дочкой на ёлку… — бубнил он, раздеваясь.
Его дела её не волновали. Но подарок обрадовал: красное бельё и бархатный футляр с золотой цепочкой-сердечком.
— Спасибо! — чмокнула его в щёку.
— Ужинать не буду, прости. — Он потянул её в комнату…
Было приятно, но слишком быстро. Сергей долго целовал её, потом стал одеваться.
— Сколько лет твоей дочери? — вдруг спросила Катюша, сидя на кровати, прикрытая простынёй.
Он замер, уставившись в потолок, будто там искал ответ. Одна нога уже была в брюках. Вторая — бледная, с редкими волосками, в чёрном носке — выглядела отталкивающе, как куриная кожа. Катюша отвернулась.
— Десять… Да, точно десять.
Она вспомнила себя в десять — худенькую, с косичками. Отца не стало в семь. Дочку Сергея стало жалко.
Когда он ушёл, она швырнула простыни в стирку и встала под душ. “Хватит. Пусть живёт с семьёй”.
В выходной Катюша отправилась за подарком маме. Вспомнила вчерашнюю встречу.
“Даже Надька вышла замуж. А я бы хорошей женой была. И готовлю, и вязать умею… Почему другим везёт, а меня счастье обходит? Я ведь не мечтаю о миллионере — просто о хорошем человеке…”
Она переходила дорогу, не глядя на светофор. Машины резко тормозили, бибикали. Катюша шла, вжав голову в плечи. Слёзы катились по щекам.
— Вы плачете? Что случилось? — Перед ней возник мужчина. — Так рисковать можно, только если потерял родного.
Она тупо смотрела на него.
— Ладно, заходим. — Он распахнул дверь кафе.
Катюша машинально села за столик.
— Руки ледяные. Согреем. — Он заказал кофе.
Она обхватила чашку, закрыла глаза.
— Из-за чего слёзы? Муж обидел? — Он перешёл на “ты”.
Она не заметила, как на столе появилось вино.
— Пей, согреешься.
Она сделала глоток. Стало легче.
— Вот так лучше. Я — Иван.
— Катюша.
— Правда? Мою бабушку так звали. Расскажешь, что случилось?
И она неожиданно выложила всё: про Сергея, маму-рукодельницу, про свои тридцать и одиночество.
Иван слушал, не перебивая. Потом сказал:
— Да ты мечта. Красивая, хозяйка, рукодельница. Другие только по клубам шляются. Брось ты своего…
— Уже бросила.
— Отлично. Забудь прошлое. Я тоже… Как-нибудь расскажу. — Он взглянул на часы. — Провожу. Потом, как положено, приду с цветами — и начА через пять лет, гуляя с двумя детьми в том же парке, Катюша поймала себя на мысли, что даже не вспомнила, как выглядит то самое “одиночество”, которое когда-то казалось ей вечным.
