Кухня в огне: свекровь в роли судьи
Помню, как жизнь в нашем захолустном городке на берегу Волги стала казаться мне каторгой из-за свекрови, считавшей меня ни к чёрту не годной хозяйкой. Её вечные придирки к моим кулинарным талантам изматывали душу. Каждый её визит оборачивался новой бурей: то борщ несолёный, то каша переваренная. Казалось, её единственная цель — вывести меня из себя и разрушить хрупкое спокойствие в доме.
Свекровь, Аграфена Степановна, не упускала случая подчеркнуть, что я ничего не смыслю в готовке. Особенно её бесило, что я заготавливала еду на несколько дней. «Разве муж должен питаться, как в столовой? — кривила она губы. — Ты хоть понимаешь, что он заслуживает свежей пищи?» Аграфена Степановна когда-то работала в столовой, и её пирожки с капустой местные до сих пор вспоминают. Я же относилась к кухне проще: главное, чтобы было съедобно и быстро.
В будни я варила щи, гречку с котлетами, картошку с тушёнкой. Мой супруг, Денис, не роптал — ему хватало. Зато по воскресеньям он устраивал целый пир: пек блины, тушил мясо с черносливом. На это уходил весь день, а мне потом приходилось отдраивать кухню, заляпанную мукой и жиром. Я не осуждала его порывы, но после смены в конторе мечтала лишь о чашке чая и тишине. Денис входил в моё положение, а вот свекровь — никогда.
Её визиты напоминали дознание. Она шуршала пакетами, заглядывала в кастрюли и фыркала: «Опять вчерашние макароны? Неужели нельзя с утра достать курицу из морозилки?» Говорить легко, но после восьми часов за компьютером я едва волочила ноги. Денис понимал это и не требовал изысков, но Аграфена Степановна будто нарочно искала повод уязвить меня.
А потом родился Ваня. Бессонные ночи, крики, усталость, давящая, как свинец. Порой мне не хватало сил даже на яичницу, и Денис сам жарил сосиски. Свекровь, увидев в холодильнике остатки вчерашнего ужина, закатывала глаза: «Мой сын скоро в больницу попадёт из-за твоей лени! Он просто жалеет тебя, вот и молчит!» Её слова впивались, как иглы. Зачем она приходила? Чтобы напомнить, что я — неудачница?
Однажды, когда Ваня резался зубками, а я трое суток не смыкала глаз, Аграфена Степановна ворвалась без предупреждения. Она тут же заглянула в кастрюлю с перловкой, сморщилась: «Это что за помои?» «Не знаю, Денис варил», — прошептала я. «Ещё бы! — всплеснула она руками. — Он на трёх работах вкалывает, а ты даже суп сварить не можешь! В наше время мужчины у плиты не стояли!»
Во рту пересохло, а в груди закипела ярость. Она видела моё измождение, но вместо помощи сыпала соль на раны. Вечером я дрожащим голосом сказала Денису: «Либо она перестаёт устраивать спектакли, либо я больше не открываю дверь. Хватит.»
Тёмными ночами, глядя в потолок, я возвращалась к её словам. Вспоминала, как в первые годы брака пыталась угодить ей, как улыбалась сквозь слёзы, когда она ругала мой холодец. Но её неприязнь лишь крепла. Если Денис не встанет между нами, этот брак треснет по швам. Я не хочу войны, но и терпеть её язвительность больше не могу.
Иногда, слушая ровное дыхание Вани, я спрашиваю себя: за что? Я старалась быть хорошей женой, матерью, но свекровь превратила мой дом в осаждённую крепость. Её слова режут, как лезвие, и с каждым приходом рана глубже. Мечтаю о дне, когда она оставит нас в покое, но страшусь, что этого не случится никогда. Выдержу ли я? Или однажды сорвусь, и тогда — прощай, мир в семье…
