Счастье материнства
Утро выдалось тихим и тёплым в деревне, затерявшейся у леса на берегу речушки. Поутру слышалось лишь редкое мычание коров да вялый лай собак. Над лесом клубились тяжёлые тучи, суля дождь.
Любава любила ранние рассветы, хоть хозяйства у неё и не было — только куры да пёс Барсик во дворе. Жила одна в доме, доставшемся от матери, которая умерла лет десять назад.
Стройная женщина лет тридцати стояла у колодца, с усилием вращая ворот с полным ведром. Подняв ношу, пошла по тропинке к дому.
**Горе и печаль**
Любава была замужем за Никитой всего полгода. Крепкий, как дуб, лесник он был, грозой браконьеров, нагло приезжавших на дорогих машинах. Видно, наткнулся он в лесу на не тех — убили. Следствие тянулось долго, но виновных не нашли. Похоронила мужа, осталась одна.
Сватались к ней и из соседних сёл, но без любви семью создавать не хотела. Правда, нравился ей Степан, местный механик, чем-то напоминавший Никиту. Такой же сильный, спокойный, неназойливый. Часто ловила его тёплый взгляд, но тут же опускала глаза.
— Жаль, что не родила от Никиты ребёнка. Частичка его была бы рядом, — тяготило её одиночество.
**Сын пьяницы**
Жил в деревне Витька — наглый, беспутный, вечно пьяный. Караулил Любаву у дома, когда та возвращалась с фермы. Даже признавался в любви — грубо, по-пьяному. Однажды попытался обнять, но она оттолкнула его, схватила лопату у крыльца.
— Шагнёшь — голову раскрою! — твёрдо сказала.
Витька струхнул и ушёл.
Жил он с отцом, зажиточным фермером. Мать его давно похоронили, шептались, что сжил он её со свету. Витька в отца удался — только работать не желал.
Деревенские девки его боялись. Как-то избил парня, заступившегося за свою. Тот в больницу попал. Участковый разбирался, но дело замяли — отец Витьки деньгами откупился.
А потом ночью всполошилась деревня — горел фермерский дом. Скотину, слава богу, выпустили. Следствие списало на проводку. Сам фермер сгорел, а Витька в ту ночь у любовницы был.
Позже он и вовсе сгинул в город. Любава вздохнула с облегчением.
— Ну и слава богу.
**Нежданный гость**
Однажды, вернувшись с водой, Любава заметила приоткрытую дверь.
— Не заперла, видно, — подумала она, но внутри пахло табаком и водкой.
На кровати спал мужик. Присмотревшись, узнала Витьку.
— Вставай! Кто тебе позволил тут ночевать? — крикнула она.
— А ты где шлялась? — пробормотал он.
— Тебе какое дело? Вон пошёл!
— Не ори, пацана разбудишь, — кивнул он в сторону комнаты.
За занавеской на диване спал мальчик.
— Чей это? — испуганно спросила Любава.
— Мой. Алёшка.
Подошла ближе — худой, грязный, как бродячий щенок.
— Сколько ему?
— Пять, вроде…
— Даже не знаешь?
— Пусть переночует пару дней, — вдруг попросил Витька.
— Ни за что!
— Тётя, пить… — раздался тонкий голосок.
Она обернулась. Мальчик смотрел на неё. Руки сами потянулись к нему.
— Пойдём, Алёшенька, напою.
— Я не Алёшенька, я Алёшка!
— Ладно, Алёшка, ладно…
Напоила, уложила, накрыла одеялом. Вернулась на кухню. Витька сидел, понурившись.
— Люба, ради Христа… Не гони. Дня три всего…
Сжалилась. Только из-за мальчишки.
Алёшка оказался тихим, серьёзным не по годам. Улыбался только, играя с Барсиком. Витька вёл себя смирно — воду таскал, дрова колол.
— У тебя же в городе дом, деньги, — начала Любава.
— Всё просадил. Может, от того и мать его померла… — пробормотал он.
Не верила она ему. Шептались, что в городе он с бандой промышляет.
Но Алёшка… С каждым днём он привязывался к ней. Она его мыла, кормила, книжки читала. Покупала одежду, водила на ферму.
А Витька то пропадал, то появлялся.
**Разгром**
Однажды вернулись с фермы — дверь настежь, в доме перевёрнуто всё вверх дном. Деньги, шуба — всё пропало.
— Тётя, не плачь, — Алёшка дернул её за руку. — Это Витька с друзьями. Он не вернётся. Теперь я твой, да?
Слёзы катились по щекам.
— Да, Алёшенька, теперь ты мой.
— Навсегда?
— Навсегда.
Участковый помог оформить документы. Так Алёшка стал её сыном.
**Новая жизнь**
Как-то мимо проходил Степан. Увидел Алёшку с Барсиком.
— Мама дома?
— Дома! — закричал мальчишка и побежал звать.
Степан зашёл, потоптался на кухне.
— Люба, хватит нам в переглядки играть. Вижу, ты ко мне не равнодушна. Давай вместе Алёшку растить. А там, глядишь, и свои появятся…
Улыбнулась она.
— Долго ж ты собирался, Стёпка. Но я согласна.
Свадьбу сыграли скромную. Алёшка сразу привязался к Степану, чувствуя в нём опору.
А через год родился у них сынок. Витьку больше никто не видел.
Теперь в доме Любавы всегда звучал детский смех.
