ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ ДЕД.
Навещаем тёщу в деревне, за сотню вёрст от города. В её доме, где она родилась и выросла. Из которого потом сбежала на фронт семнадцатилетней и в который вернулась в сорок пятом с культяпкой на левом плече вместо руки…
— А Марфы нет! За дровами ушла! — огорчает нас дядя Ваня, её муж. — В соседнем селе клуб разбирают! Отдали брёвна даром!
Тёще под восемьдесят. Но она ещё бодрая старушка. Не то что нынешние.
— Далеко село-то? — спрашиваем дядю Ваню.
— Да где там! — он махает рукой. — Вёрст пять, не больше!
Мы с мужем переглядываемся.
Через час «прибывает». Транспорт — древняя детская коляска шестидесятых, без люльки, кренящаяся под тяжестью старых досок.
Она скидывает ремни, перекрещенные на груди, чтобы было удобнее тащить поклажу за собой.
— Вот! — хвастается она нежданной добычей. — Ещё пару ходок — и на зиму хватит!
— Как распиливать-то будете, Марфа Петровна? — помогаю складывать доски в поленницу.
— А вон станок!
Она показывает мне нескладно сколоченный верстак с кучей приспособлений для распила. Рука-то одна.
Сверху лежит старая, ржавая ножовка с деревянной ручкой. Такую же когда-то держал мой дед.
Сердце сжимается. Хочется помочь. Готов хоть сам съездить за дровами, хоть рабочих нанять.
— Может, чем помочь, Марфа Петровна? — спрашиваю её.
Но она не слушает. Одной рукой останавливает меня и снова набрасывает ремни.
— Фуры только мешают! Так и норовят прижаться к обочине, не ровен час задавят! — вздыхает она.
Машин и правда много. Огромные, как мамонты, несутся через тихое село. Трасса — на Воронеж…
— Вань! Я пошла! — кричит она мужу. Тот выходит проводить и, когда она скрывается за воротами, говорит с гордостью:
— Добытчица!
Тут до меня доходит. Ей помощь не нужна.
Она живёт тем, что чувствует себя хозяйкой. Не бабушкой, нет — именно хозяйкой. Хотя всю жизнь проработала завкафедрой в пединституте.
Смотрю вдаль и вижу: идёт по обочине старушка с покосившейся коляской, перевязанной бельевой верёвкой крест-накрест на груди. В этой коляске когда-то возили моего будущего мужа. Напоминает бурлака. Только вместо барж — фуры, пыхтящие чёрным дымом…
Не выдерживаю, беру сына — и в строительный.
Оставляем на её верстаке новую фирменную финскую ножовку с закалёнными зубьями. В чехле.
Через пять лет забрали её к себе. В тепле и уюте она не протянула и полугода…
Потом, после похорон, на поминках, найду ту ножовку. Нетронутую. В том же чехле, на буфете. И соседи скажут про Марфу Петровну:
— Берегла! Хозяйственная была баба!
— Точно, — киваю. — Хозяйка. Теперь таких не делают…
