ХОЗЯЯЙСТВЕННЫЙ ДЕД
Навещаем тестя в деревне, за сотню верст от города. В том самом доме, где он родился, из которого в семнадцать сбежал на фронт, а в сорок пятом вернулся с пустым рукавом вместо правой руки…
— А Миши дома нет! За дровами укатил! — огорчает тетя Галя, его боевая подруга. — В соседнем селе клуб разбирают, вот он и приспособился таскать доски!
Тестю под восемьдесят, но крепок, как сибирский кедр. Не то что нынешние…
— Далеко село-то? — спрашиваем.
— Да рукой подать! — машет она. — Верст пять, не больше!
Мы с супругой переглядываемся. Через час он «прибывает» — на старинной советской коляске, без люльки, еле держащейся под грузом щепок и досок.
Сбрасывает с плеч перекрещенные ремни — ими он привязывает поклажу, чтоб тянуть за собой.
— Вот! — хвалится нежданной добычей. — Еще пару рейсов — и на всю зиму запасусь!
— Как распиливать-то будете, Григорий Петрович? — помогаю складывать доски в аккуратные штабеля.
— А вон мой станок! — тычет пальцем в кривоватый верстак с кучей самодельных приспособ.
На нем лежит старинная, рыжая от времени ножовка с железной ручкой. Такая же была у моего деда.
Сердце сжимается. Готов хоть сейчас нагрузить дрова в свой внедорожник, хоть рабочих нанять.
— Может, помочь чем, Григорий Петрович?
Но он отмахивается — одной-то рукой.
— Фуры тут носятся, как угорелые! Чуть с дороги не сшибают! — ворчит.
И правда — трасса рядом, махины гремят, пыль столбом.
— Галя! Я пошел! — кричит он жене. Та провожает его взглядом и с гордостью говорит:
— Добытчик!
Только тут до меня доходит — помощь ему не нужна.
Он живет этим. Чувствует себя не просто стариком, а настоящим мужиком. Хотя всю жизнь проработал заведующим кафедрой в университете…
Смотрю вслед — идет по обочине седой дед с пустой коляской, привязанной ремнями и веревками крест-накрест. Когда-то в этой коляске катали мою жену.
Напоминает бурлака. Только вместо барж — рев фур, чад выхлопов…
Не выдерживаю — еду с сыном в магазин. Оставляем на его верстаке новую шведскую ножовку, в кожаном чехле.
Через пять лет забрали его в город. В тепле и уюте он не продержался и полугода…
После похорон, на поминках, нашел тот подарок — ножовку, нетронутую, в чехле, на серванте.
— Берег! — вздыхают односельчане. — Хозяйственный был дед…
— Точно, — киваю. — Мужик. Теперь таких не делают.
