**Голубая жилка**
Как же Артём её любил. Сходил с ума, дежурил под окнами дотемна, радовался, если замечал её тень за шторами. Она казалась ему неземной, недосягаемой. Его трогала её хрупкость — бледная кожа, сквозь которую просвечивали голубоватые прожилки. От этого он буквально задыхался от нежности.
На школьном новогоднем балу Артём пригласил её танцевать. Алиса была совсем миниатюрной, и танцевать с ней оказалось неудобно. Его колотила мелкая дрожь, лоб покрылся испариной, а ладони, сжимающие её талию, горели. Он не мог справиться с волнением, сгорал от стыда, понимая, что она всё чувствует. Когда музыка стихла, Артём отстранился и наконец смог вдохнуть полной грудью.
Его удивляло, почему другие парни не влюблены в неё.
Ваньке, например, нравилась статная Надька с длинными, сильными ногами. Когда та бежала на физкультуре, возвышаясь над остальными девчонками, её высокий хвост раскачивался, как маятник.
Но для Артёма идеалом была хрупкая Алиса. Она стала его навязчивой мечтой, почти болезнью. Мать Артёма не понимала его увлечения. «Симпатичная, но какая-то нездоровая…» — сказала она отцу.
— Надо что-то сделать. Отвлечь его от этой худышки. Какая из неё жена? Да и имя какое-то нерусское. Пусть едет учиться в Москву, подальше от неё.
Отец поддержал, поговорил с сыном по-мужски: молча, но убедительно. Рассказал, что в столице больше возможностей, что они готовы платить за учёбу, если не поступит на бюджет. И Артём согласился.
В общаге он повесил над кроватью фото Алисы, вырезанное из классного снимка. Но время шло, а он был молод. Набирался опыта, встречался с девушками, а образ хрупкой одноклассницы хранил лишь в глубине памяти.
Потом встретил Лену. С ней не трясло, голова оставалась ясной. Они понимали друг друга без слов. Рядом с ней было спокойно. И воспоминания об Алисе потускнели.
После института Артём женился на Лене и остался в Москве. Мать ликовала — куда лучше, чем с той странной Алисой.
Через год у них родилась дочка Машенька. Артём души в ней не чаял. Если она чихала, он готов был мобилизовать всю столичную медицину. А Алиса осталась лишь воспоминанием из далёкой юности.
— Отца в больницу. Будут оперировать. Приезжай, — позвонила мать.
Маша простыла, и Лена осталась с ней. Артём взял отпуск и уехал один.
Москва провожала его дождём, а родной город встретил золотой осенью. Отец держался молодцом, не паниковал.
Операция прошла успешно. Мать дежурила у постели, и Артём был предоставлен сам себе. Опасность миновала — можно возвращаться к семье.
Из больницы он шёл пешком, не торопясь. Шуршал листьями, вдыхал свежий воздух. Впереди у подъезда остановилась женщина, поправляя ребёнка в коляске. Сердце ёкнуло, узнав её раньше, чем он сам.
— Привет, — сказал он, подходя.
Алиса выпрямилась, улыбнулась. Он разглядывал знакомое худенькое лицо, те же прозрачные вены, тот же грустноватый взгляд.
— Здравствуй. К родителям приехал?
— Отца оперировали. Всё нормально. А это… твой? — кивнул на коляску.
— Мой, — ответила она, и он сразу понял: мужа нет.
Его сжало от жалости. Так захотелось обнять её, прижать к себе. Он проводил до дома, расспрашивал о бывших одноклассниках. Рассказал о себе, не дожидаясь вопросов. Помог занести коляску. Алиса жила всё там же — родители переехали в деревню, оставив ей квартиру.
— Заходи когда-нибудь, — сказала она на прощание.
Артём подумал, что мог бы подняться прямо сейчас, но промолчал. Она по-прежнему казалась ему недосягаемой.
Утром они с матерью снова поехали в больницу. Отец выглядел бодрее. Мать осталась, а Артём купил розы и пошёл к Алисе.
Она не удивилась, только шепотом попросила не шуметь — дочка спала.
— Чай будешь? — предложила она на кухне, ставя цветы в вазу.
— Не надо. Мама кормит, как на убой.
Близость Алисы будоражила. Он снова чувствовал тот давний трепет. Она поставила вазу на стол, их лица оказались рядом. Он заметил, как на виске пульсирует голубая жилка.
Не выдержал, наклонился и поцеловал её. Алиса замерла, затем обвила его шею тонкими руками, прижалась, как тростинка. Он легко поднял её, усадил на край стола…
Из комнаты раздался плач. Алиса оттолкнула его, спрыгнула и побежала к ребёнку.
Артём тряхнул головой, будто стряхивая чары. Глубоко вдохнул и вышел. Алиса стояла с дочкой на руках.
— Я пойду, — прохрипел он.
Она кивнула, проводила его. Уже открывая дверь, он услышал шёпот:
— Она засыпает рано. Приходи после десяти.
Артём резко обернулся. Она смотрела с отчаянной надеждой.
Он шёл по улице, пытаясь разобраться в чувствах. Раньше он бы ликовал. А теперь понимал: жизнь уже не будет прежней, если он вернётся. Зачем? Он корил себя за слабину. Если бы не ребёнок… Раньше она казалась неприступной. Или только для него?
Дома он принял душ, выпил кофе. Мысли прояснились. Решил — не пойдёт. Что скажет матери? Но стоило вспомнить ту жилку на виске, и сомнения возвращались.
Пришла усталая мать, рассказала, что отец поправляется.
— Езжай к семье. Работа ждёт.
Так исчезли последние сомнения. Артём уехал ночью. Забежал попрощаться с отцом.
— Уже уезжаешь?
— Да. Работа. Да и Маша болеет.
— Зря бросил их… — отец покачал головой.
— Приедем вместе, когда тебя выпишут, — пообещал Артём.
В поезде он представил, как Алиса ждёт у окна.
«Это не измена, — убеждал себя. — Это просто тот мальчик, который любил её. А я люблю Лену и Машу».
Под стук колёс он уснул.
Утром дома его встретили с радостью. Лена варила кашу, Маша броВ этот вечер, укладывая дочь спать, Артём поймал себя на мысли, что голубые вены на её тонких ручках напоминают ему звезды — далёкие, прекрасные, но уже не его.
