**Дневник**
Сегодня приезжала Людмила — моя дочь. С самого порога чувствовалось её недовольство.
— Мама, что с тобой? — дернула она меня за рукав халата. — Почему молчишь? Я же спрашиваю!
— Всё в порядке, родная, — вытерла ладони о фарфоровый фартук и отвернулась к окну. — Просто устала.
— Какая усталость? Ты же дома целыми днями! — её голос зазвучал резко. — Я уже двадцать минут рассказываю про переезд, а ты будто в облаках.
— Слышу, слышу. Новый дом — это замечательно.
Люда фыркнула и плюхнулась за стол, где стояли нетронутые кружки с остывшим чаем.
— Мам, ну взгляни на меня! Что случилось?
Я медленно развернулась к ней. В горле стоял ком, но слёзы держала изо всех сил.
— Говорю же, всё нормально. Поговорим лучше про твой ремонт.
Дочь пристально вгляделась в меня. В её глазах читалось беспокойство.
— А где папа? Всё ещё на даче?
— Папа… — голос дрогнул. — Задерживается. Хлопы там, по хозяйству.
— В январе? — Люда подняла брови. — Что он там делает в такую стужу?
— Ну… снег чистить, домик проветрить. Холода.
Она нахмурилась. Борис никогда не ездил на дачу зимой. Говорил — бензин дорогой, да и смысла нет.
— Позвони ему, пусть приезжает. Мне нужно с вами обоими поговорить.
— Не стоит его тревожить, — заспешила я. — Он занят.
— Чем? — Люда достала телефон. — Сама позвоню.
— Не надо! — резко выхватила у неё трубку. — Оставь его, прошу.
Она замерла, поражённая.
— Мама, что происходит? Вы поругались?
— Нет. Всё хорошо.
— Какое «хорошо»?! — дочь вскочила. — Ты бледная, глаза красные, папы нет, а ты твердишь «всё хорошо»!
Сжала губы и снова уставилась в окно. За стеклом кружил снег, укутывая двор в белое одеяло.
— Чай хочешь свежего? — перевела тему. — Этот уже холодный.
— Не надо чая! Хочу правду!
Она подошла вплотную.
— Где папа?
Закрыла глаза. Боль, что копила неделю, прорвалась наружу.
— У Ладенковой… у Галины Сергеевны. Из соседнего подъезда.
— Что он там делает?
— Живёт, — выдавила.
Слово повисло в воздухе.
— Как… живёт?
— Ушёл неделю назад. Сказал, что полюбил её.
Люда на мгновение осела на стул.
— И ты молчала?
— А что мне было говорить? — голос задрожал. — Что твой отец после сорока лет брака бросил меня?
— Мама… — она бросилась обнимать меня. — Почему сразу не сказала?
— Боялась помешать. У тебя семья, заботы…
— Какие заботы?! Ты — моя мать, твоя боль — моя боль!
Разрыдалась, прижавшись к её груди.
— Людочка, не знаю, как дальше жить.
Она усадила меня на диван, и я рассказывала всё: как Борис стал пропускать ужины, как купил новый парфюм, как я увидела его у той двери…
— А он даже не извинился, — прошептала. — Как будто я для него никто.
Люда вскочила, прошлась по комнате.
— Эта Галя… кто она вообще?
— Библиотекарша. Муж её умер. Тихая, скромная…
— И как она решилась на такое?
— Одиночество, наверное.
Дочь остановилась напротив.
— Мам, ты хочешь, чтобы он вернулся?
— Не знаю. Иногда — как раньше. А иногда — зачем?
— Правильно.
— Но мне страшно, доченька. Шестьдесят три года…
— Какие шестьдесят?! — она схватила мои руки. — Мы покупаем дом. Там комната для тебя. Переезжай!
— Не хочу мешать…
— Внукам помогать будешь!
Я впервые улыбнулась.
— А знаешь, я всегда хотела английский учить…
— Вот и запишешься!
Вечером, после того как Люда уехала, сидела у окна. Впервые за неделю слёз не было.
Завтра начну собирать вещи. Послезавтра поеду смотреть новый дом. А через месяц — курсы.
Жизнь продолжается. И, может быть, самое интересное ещё впереди.
