Одна сковородка на двоих
Иногда люди перестают ругаться. И дело тут не в примирении. Просто всё закончилось. Сергей и Надежда прожили вместе двадцать лет. Не вечность, но и не мимолётный роман. Сначала была любовь, потом дети, потом бесконечные хлопоты. А потом — усталость. От себя, от жизни, друг от друга.
Поначалу они ещё пытались. Кричали, мирились, хлопали дверьми, пытались понять, простить, начать заново. Но в конце концов наступила тишина. Глухая, как в танке. Они перестали спать в одной кровати. Разбрелись по разным комнатам. Не враги, но и не семья. Просто два человека, которым некуда деться из одной квартиры. А самое страшное — они стали есть раздельно. У него — своя еда. У неё — своя. Свои полки, свои тарелки. Своя жизнь. Это и был конец. Без объявления войны.
О разводе никто не заговаривал. К чему? Всё и так понятно. Сергей познакомился с женщиной в санатории. Стал ездить туда один, без Надежды. Татьяна оказалась душевной, спокойной, тёплой. Писала ему письма, спрашивала, как дела, присылала рецепты борща. Надежда никого не встретила. Её одиночество было тяжёлым и беззвучным, как камень на сердце. Но она не ныла. Просто жила. Будто ждала, что когда-нибудь станет легче.
Утро было как всегда. Кухня залита жёлтым светом, в воздухе пахло дешёвым маслом. Надежда стояла у плиты. На плите — крохотная сковородка. На ней — одно яичко. Не омлет. Не завтрак на двоих. Просто яичко. Маленькое, как сама сковородка. Маленькое, как сама Надежда. Халат на ней потрёпанный, волосы — в нелепых бигуди. Она держала лопатку и даже не смотрела на сковородку. Просто стояла.
Сергей зашёл на кухню. Молча. Поставил чайник, хотел налить себе чай. Всё уже было решено. Он уйдёт. Скоро. Осталось только собрать вещи. Но в этот момент она повернулась. Посмотрела на него с такой беззащитной виной, что у него подкосились ноги.
— Хочешь яичко? — тихо спросила она и протянула крошечную сковородку.
Его будто молотом по голове. Всё вспомнилось. Общага. Один матрас. Один стакан. Одна вилка на двоих. И та же девчонка в халате, только тогда — озорная, смешливая, с чёлкой, как у школьницы. Она подмигивала и говорила: «У нас даже яичко пополам».
Он поставил сковородку. Обнял её. Прижал так, будто боялся, что она исчезнет. И стал говорить. Спутанно, глупо. Что он дурак. Что закрутился. Что забыл, что она — его. Что всё, что казалось серым, на самом деле было важным. Может, он даже плакал. Она не видела — она маленькая, а он высокий.
На плите всё ещё лежало яичко. Желток — как золотая монетка. Как знак. Как шанс.
Потом он остался. Они снова стали ужинать вместе. Молчали по вечерам. А потом начали разговаривать. Немного. Осторожно. И не сразу — снова смеяться.
…Любовь не всегда гремит фанфарами. Иногда она живёт в тишине. В одной сковородке. В вопросе: «Хочешь яичко?» Потому что если тебе его предлагают — значит, ты всё ещё не чужой.
