Серая мышь
Алевтина выглянула в окно. Во дворе резвились дети, а их мамы, стоя в сторонке, обсуждали свои дела, изредка поглядывая на малышей. Скамейка у подъезда была припорошена снегом.
Она быстро надела чёрные сапоги, коричневое пальто и такую же вязаную шапку, схватила кожаную сумочку и вышла из квартиры. На мгновение замерла, прислушиваясь, не слышны ли на лестнице шаги, затем заперла дверь и спустилась вниз.
Со стороны её можно было принять за пожилую женщину. Лишь вблизи становилось ясно, что ей чуть за пятьдесят. Лицо невзрачное, с узкими глазами и тонкими губами. Взглянешь — и тут же забудешь.
Переехала она сюда двадцать пять лет назад. С соседями не общалась, избегала всех. Сначала, по обычаю, к ней захаживали — то луковицу попросить, то стакан муки, когда некогда было бежать в магазин. Алевтина открывала дверь на цепочку, если открывала вообще, сухо отвечала, что ничего нет, и тут же запиралась. Вскоре люди перестали к ней обращаться.
Гостей у неё не бывало. Казалось, она совсем одна на свете, оттого такая замкнутая и пугливая.
Родные у неё были. В провинциальном городке жила младшая сестра с семьёй. Но Алевтина с ними не поддерживала связь. Может, потому, что вся красота досталась сестре? Кто знает…
Чужие люди редко переступали порог её квартиры. Разве что слесарь или проверяющий из газовой службы. Она всегда требовала удостоверение, тщательно его изучала, а иногда и звонила в контору, чтобы удостовериться в полномочиях пришедшего.
Никому не делала зла. Не грубила, не сплетничала, да и слов лишних не тратила. Поздоровается — и идёт дальше, опустив глаза.
За глаза её называли «синим чулком», серой мышью или старой девой. Всю жизнь проработала бухгалтером в одной конторе. Сидела за столом с каменным лицом, но работу выполняла чётко и вовремя, за что начальство её уважало. Одевалась строго — тёмные платья, волосы, затянутые в тугой пучок.
Лет в тридцать ей захотелось ребёнка. Тогда-то в её жизни появился единственный мужчина — водитель Виктор. Заходил к ней иногда. Она покупала ему рубашки, которые он оставлял у неё. Был женат.
То ли супруга прознала про его шашни с бухгалтершей, то ли кто-то из коллег проговорился, но через пару месяцев Виктор уволился и исчез. А Алевтина так и не забеременела. Больше мужчин в её жизни не было.
Она быстро утешилась — решила, что так даже лучше. Одной растить ребёнка тяжело, да и кто знает, каким он вырастет? А девочку и вовсе не хотела. Зачем рожать такую же некрасивую и одинокую, как она сама?
Как-то раз в магазине она набрала полный пакет продуктов. К ней подошёл мужчина, предложил помочь донести.
— Сама справлюсь, — отрезала Алевтина и бросила на него такой взгляд, что он тут же отошёл.
«Ну да, помочь… А потом по голове ударит, ограбит и никаких свидетелей», — думала она по дороге домой.
Обмануть её было невозможно. Считала она мгновенно, будто в голове калькулятор. Кассир выбьет чек — а она уже знала, на сколько её обсчитали. Не кричала, не ругалась — просто смотрела холодным взглядом. Кассирша краснела, пересчитывала и молча возвращала деньги.
Однажды, незадолго до Нового года, в дверь раздался робкий звонок. Алевтина прислушалась. Звонок повторился. Она подошла к двери, посмотрела в глазок. Показалось, что на площадке стоит её сестра.
— Кто там? — спросила она, и сердце почему-то заколотилось.
— Тётя Аля, это я, Катя, ваша племянница, — донёсся из-за двери приглушённый голос.
— Племянница? А что тебе надо? — недоверчиво переспросила Алевтина.
«Как она меня нашла? И зачем?» — мелькнуло у неё в голове. Потом она вспомнила, что когда-то давно ездила к сестре хвастаться новой квартирой. Видимо, тогда и оставила адрес. На всякий случай. С тех пор родные её не беспокоили. О племяннице она даже не знала. Значит, сестра вышла замуж и родила. От этой мысли губы Алевтины скривились.
Больше она туда не ездила. Нечем было хвастаться.
— Тётя Аля, мне нужно с вами поговорить, откройте, — снова позвала Катя.
То ли из любопытства, то ли из-за дрожи в голосе племянницы, но Алевтина нарушила своё правило и открыла дверь.
— Зачем приехала? — спросила она с порога.
А сама разглядывала девушку, вылитую копию своей сестры. Та была чуть выше, с миловидным лицом и такими же серыми глазами, но не холодными, а ясными. Из-под шапки выбивались тёмные кудри.
Девушка ждала приглашения войти. Не дождавшись, боясь, что дверь захлопнется, заговорила быстро:
— Тётя Аля, мне больше не к кому обратиться. Мой сын тяжело болен. Возили его в Москву, к профессору. Говорит, нужна срочная операция… — Она замолчала, ожидая реакции, но Алевтина молчала. — Денег нужно много. Я ко всем обращалась, но суммы не хватает. Мама сказала, что только вы можете помочь. Вот я и приехала… — Голос её оборвался. — Вы бы видели его… — Она закрыла лицо руками и заплакала.
Что-то дрогнуло в душе Алевтины. Она представила, что это её сын болен, и она сама стоит и умоляет о помощи. Сердце сжалось — то ли от жалости к племяннице, то ли к себе.
— Заходи, — сказала она, пропуская Катю в прихожую и бросив взгляд на её мокрые сапоги.
— Подожди тут. — Алевтина скрылась в глубине квартиры.
Раздеваться гостья не решилась. Так и стояла в пальто, озираясь. Потом заглянула в комнату.
Такое убранство она видела только в кино: светлая, стильная, дорогая мебель. Даже дышать было страшно, чтобы не нарушить порядок.
Катя присела на край пуфика. Мама предупреждала: «Тётя Аля странная, вряд ли поможет». Но других вариантов не было.
— Какая у вас красивая квартира… — не удержалась Катя, когда Алевтина вернулась.
— Вот, возьми. На операцию, — та протянула ей плотный свёрток. — Вся сумма. Бери.
Катя осторожно взяла свёрток, словно бояАлевтина закрыла дверь, посмотрела на мокрые следы на полу и вдруг поняла, что впервые за много лет не испугалась, что кто-то украдёт её одиночество.
