В один из хмурых вечеров, разбирая старые вещи в родительском доме в Нижнем Новгороде, Арина наткнулась на разговор, который изменил её жизнь. Она сидела в своей комнате, когда встревоженный голос матери донёсся с кухни:
— Арина, может, вернёшься к нему? Ну что ты, всё бросила да уехала?
— Мам, я же говорила, это временно, — устало ответила Арина. — Жильцы скоро освободят бабушкину квартиру в Казани, я туда перееду. Не хочу вам мешать.
— Да какая мешанина, Арина? — голос матери дрогнул. — Жили вы с Дмитрием, всё было хорошо. Не пил, не гулял. Чего тебе ещё? Надо уступать друг другу, не первый год вместе!
Арина горько усмехнулась, глядя в окно, за которым сея́л мелкий дождь. Внутри поднималась буря. Как объяснить матери, что её брак был будто жизнь под перекрёстным взглядом всей улицы?
— Мам, ты не знаешь, как я жила все эти годы, — голос её задрожал. — Ты шторы на ночь закрываешь? В спальне вы с отцом вдвоём или с полрайона? А если вам что-то личное захотелось, об этом весь двор знает? Нет? А у нас — да! Я будто в аквариуме, где каждый шаг, каждый вздох — напоказ. Не удивлюсь, если весь квартал в курсе, какого цвета моё бельё или… — она запнулась, — чем мы с Димой занимались по ночам. И ты думаешь, это нормально?
Мать молчала, поражённая. Арина продолжила, не в силах остановиться:
— А знаешь, кто всему району разносит эти сплетни? Мой муж! Тот самый, от которого я ушла и к которому не вернусь. Он не умеет молчать! Я прошу: «Дима, это только между нами», а через час все в курсе. Он смотрит невинно: «Ну я же по секрету, что такого?» — Арина сжала кулаки. — В последний раз он закатил скандал, кричал, что так привык, что его мама просто переживает. А зачем, скажи, его маме знать, в какой день мы ребёнка зачать собираемся?!
Мать ахнула, прикрыв рот ладонью.
— Да, мам, так и было! — Арина почти кричала. — Звонит мне его мать и спрашивает, как прошло, переживает за внуков. Даже к бабкам ходила, травы мне подсовывала через Дмитрия, чтобы в чай подмешивал! Это был последний гвоздь. Я больше не могу! Иду по улице, а люди ухмыляются, будто знают, что мы вчера делали. Уже паранойя началась! Его мать звонит и заботливо осведомляется, стою ли я в берёзке после… ну, ты поняла. Хватит!
Арина замолчала, тяжело дыша. Мать смотрела на неё в ужасе, не зная, что сказать.
— А сюрпризы? — продолжила Арина тише. — Никаких сюрпризов. Он всё разболтает! Подарит что-то, а я уже месяц как от соседки знаю, что он собирается купить. Хороший он, да, не пьёт, не курит, работящий. Но этот его язык… Я не могу, мама.
Отец, обычно молчаливый, вдруг встрял в разговор:
— Хватит, мать, дочку донимать! — голос его был твёрд. — Сказала, не может — значит, не может. Кто её поддержит, если не мы? Живи, дочка, сколько надо.
Он повернулся к Арине, смягчив тон:
— Знавал я таких, как твой Дмитрий. В нашем цеху один был, звали Балабол. Никакой тайны ему доверить нельзя — всё разнесёт. Говорил, что вся семья у них такая, от деда пошло. Может, врал, кто его знает. Но жить с таким — каторга.
Арина кивнула отцу и ушла в комнату. Она любила свой уют, где всё было обустроено с теплом. Но жить с Дмитрием, чья болтливость стирала границы, было невыносимо.
В дверь постучали. Мать вошла, теребя фартук.
— Арина, ты правда на развод подашь?
— Мам, дай подумать, — вздохнула Арина. — Но, скорее всего, да. Он не изменится.
— А вдруг исправится? — с надеждой спросила мать.
— Не исправится, — отрезала Арина. — Думаешь, мне легко?
Мать ушла, а Арина расплакалась. Она не ждала, что брак с Дмитрием, казавшимся таким надёжным, закончится так. Ещё до свадьбы были намёки: как-то ночевали на даче, а потом все бабки во дворе начали ей подмигивать. Свекровь как-то обмолвилась, что нынешние девки «лёгкие», а Арина — «чистая». Года через три, в ссоре, свекровь бросила, что знала о её невинности до свадьбы.
— Ты рассказал матери?! — кричала тогда Арина.
— Ну и что? Она радовалась! — ответил Дмитрий, не понимая её ярости.
Это переломило её.
Прошло три месяца. Арина переехала в другой район Казани, подальше от прежней жизни. Не ждала встретить здесь Дмитрия.
— Привет, Арь, — он стоял у подъезда, переминаясь.
— Привет, — холодно ответила она.
— Поговорим?
— А диктофон включил? — язвила Арина. — Чтобы потом всем пересказать?
Дмитрий покраснел.
— Я хотел извиниться. Всё понял. Мне без тебя плохо. Я исправлюсь.
— Мне тоже без тебя плохо, — призналась она, но добавила: — Но ты сам выбрал. Не можешь молчать — всё кончено.
— Ты подала на развод? — тихо спросил он.
— Да.
— У тебя кто-то есть?
— Никого, — отрезала Арина. — Но будет. И он, в отличие от тебя, не будет трепать языком. Уходи, Дима.
Она развернулась, чувствуя, как щемит сердце. Весь вечер ждала звонков от свекрови, друзей — все должны были упрекать её за то, что бросила «такого хорошего». Но телефон молчал.
А Дмитрий стал появляться каждый день. То у подъезда, то в булочной.
— Ты что тут делаешь? — спросила она.
— В отпуске, Арь, — ответил он, глядя в сторону.
Отпуск кончился, а он всё приходил. Свекровь звонила, спрашивала, как дела, но о сыне — ни слова. Наконец не выдержала:
— Арина, ты Димку не видела? Как он?
«Ну вот», — подумала Арина, но ответила:
— Нормально. Работает. Иногда видимся.
— Ох, ладно, — обрадовалась свекровь. — Только не говори ему, что я спрашивала. Он теперь как партизан, ничего не рассказываетОднажды, когда они гуляли по набережной Казанки, Арина вдруг поняла, что больше не чувствует привычного страха — ведь теперь никто не знал, что они с Димой снова вместе.
