**Тропинка к счастью сквозь житейские бури**
Жизнь Ольги рассыпалась, будто карточный домик. Развод с мужем выбил почву из-под ног, и она, собрав остатки прежней жизни, вернулась в родное село под Воронежем. Единственной её опорой оставалась бабушка Галина Петровна, души не чаявшая во внучке и её сынишке Петьке.
— Петька — вылитый папаша, Витька, — с горькой улыбкой говорила Ольга, поглядывая на мальчонку. — Единственное, что осталось от того брака. Словно солнечный зайчик в ненастный день.
— Я же предупреждала, не связывайся с этим ветрогоном, — ворчала бабушка, качая седой головой. — Сразу видно — гуляка да пропойца. Коли в молодости за бутылку хватается, дальше только хуже. А ты твердила: «Любовь, любовь!» — словно разума лишилась.
— Ну что теперь вспоминать, бабуля? — вздохнула Ольга. — Укорять будешь до старости? Зато Петька у нас есть — это главное.
— Не кручинься, ласточка, — обняла её Галина Петровна. — Больше слова не скажу. Ты у нас красавица — глаз не отвести! Где он, твой Витька, такую ещё найдёт? Дурак, одним словом.
— В школе за мной полкласса бегало, — машинально поправила волосы Ольга, — но сейчас мне не до романов. Верить разучилась. Все сначала ласковые, а потом… — махнула рукой.
— Не все такие, как твой бывший, — возразила бабушка. — Вот, к примеру, Андрей. Помнишь, как он за тобой ухаживал? Парень — золото: работящий, не пьёт, не курит. И до сих пор холост. Последний из вашего выпуска, — хитро прищурилась старушка.
— Ох, бабуля, не начинай, — отмахнулась Ольга. — Думать не хочу ни о ком. Петьку к школе готовить, дом наводить. Родители, как уехали в город, так там и остались. Теперь я тут хозяйка. Да и тебе помогать надо…
— Помощь — дело хорошее, — кивнула бабушка, — но не торопись. Обустраивайся сначала сама. А я что? Жива, здорова, в семьдесят лет ещё не старуха. Радуюсь, что вас вижу. А родители твои помогут — не бросят. Может, на пенсию вернутся. Вот и заживём все вместе: ты в доме, а я в своей хатке рядом.
— Эх, бабуль, ты у нас заботливая, — обняла её Ольга и чмокнула в щёку.
— А про Андрея всё же подумай, — шлёпнула внучку Галина Петровна, как в детстве. — Такие парни на дороге не валяются.
Прошло три месяца, как Ольга обживалась в селе. Андрей, местный механизатор, не спускал с неё глаз. Он, как и бабушка, считал её брак ошибкой, оставившей глубокий след. Когда они с Галиной Петровной сговорились — одному Богу известно, но теперь то у сельпо, то у почты они «случайно» пересекались. Бабушка шептала Андрею новости про Ольгу и Петьку, сетовала, что внучка до сих пор одна.
Андрей краснел, вздыхал, но боялся снова получить от ворот поворот. Бабушка, видя его сомнения, подбадривала:
— Она изменилась, Андрюша. Многое поняла. Красота — не главное, с лица воды не пить. А ты для семьи — то, что надо: надёжный, руки золотые, сердце доброе…
— Да и не красавец, — усмехнулся он, но тут же серьёзно добавил: — Я её до сих пор люблю, Галина Петровна. Все эти годы только о ней и думал.
Бабушка смахнула слезу и пообещала помочь.
— Только не спеши, родной. Не дави на неё. Развод — дело небыстрое, всего полтора года прошло. Дай ей время, — наставляла она.
— А если кто другой увезёт? — забеспокоился Андрей. — Я уже раз её упустил. Больше не хочу. Сделаю всё, чтобы она была моей.
— Тогда слушай меня, — хитро улыбнулась Галина Петровна. — Помогай по хозяйству, но ненавязчиво. Чувств не показывай, держись скромно. А там видно будет.
— Да вы, Галина Петровна, психолог! — рассмеялся Андрей. — Точно сработает?
— Ещё как! — заверила бабушка. — Я словечко за тебя вверну. Но смотри: обидишь её — мне сердце разорвёшь.
Андрей кивнул, и на душе у него потеплело, будто он уже получил благословение.
Весна вступала в свои права. Огороды чернели свежевскопанной землёй, а в небе важно кружили грачи. Как-то утром Ольга услышала гул трактора у дома. Выбежав во двор в тапочках и стареньком пальто, она ахнула:
— Андрей, это что? Кому? — уставилась на кузов, полный перегноя.
— Тебе! — буркнул он, спрыгивая с машины. — Бабушка заказала. Сказала — привези, и всё. Открывай ворота. Да ты чего в тапках? Одевайся, простудишься! — сам распахнул калитку, заехал и свалил удобрение у забора.
— Сколько с меня? — потянулась она за кошельком.
— Ничего. Пенсионерам — бесплатно. Прячь деньги, — отрезал Андрей, мельком глянув на неё, и укатил.
На следующий день его младший брат, школьник Алёша, три дня раскидывал перегной по огороду — и тоже не взял ни копейки.
— С братом свои счёты, — отмахнулся. — Велел не брать — значит, не возьму.
— Да что за дела? — всплеснула руками Ольга. — Меня в льготники записали?
Бабушка лишь сияла:
— Вот тебе и грядки готовы. Теперь хоть огурцы, хоть картошку сажай — всё взойдёт.
Через неделю Андрей привёз машину навоза, свалил за огородом и накрыл плёнкой.
— Пусть полежит, — сказал просто. — Радуйся, что даром.
— Спасибо, Андрей, — улыбнулась Ольга. — Не знала, что ты такой хозяйственный. Заходи на чай — пирожки с капустой пекла.
Он едва не подпрыгнул от радости, но, вспомнив бабушкины советы, сдержанно ответил:
— Как-нибудь в другой раз. Дела горой. Держи, Петьке, — сунул шоколадку. — Меня всё сладким заваливают, а я не ем.
Ольга тепло посмотрела на него:
— Приходи как— Приходи, когда освободишься — мы с бабушкой и Петькой будем рады.
