Тихий гул московской элиты смешивался с мелодичным звоном хрустальных бокалов в фешенебельном ресторане. Артём Захаров, человек, чьё имя десятилетиями гремело в корпоративных кабинетах, сидел за центральным столиком. Его осанка была безупречна, дорогой костюм сидел идеально, а рядом, в изысканном вечернем платье, восседала его жена, Виктория Соколова. Артём всегда был олицетворением контроля — непоколебимого, нерушимого.
Но сегодня этот образ дал трещину.
К их столику подошла молодая официантка, ловко неся два блюда. Ей вряд ли было больше двадцати, и она была одета скромно, но в её движениях чувствовалась внутренняя сила. Когда она поставила тарелку перед Артёмом, их взгляды на мгновение встретились.
И в этот момент он замер.
Что-то в её глазах ударило его, как волна, — знакомое, почти забытое.
Пятнадцать лет назад.
«Всё в порядке, господин?» — спросила она, заметив его внезапную неподвижность.
Голос Артёма дрогнул: «Как… как тебя зовут?»
Девушка смутилась: «Ярослава, господин. Ярослава Белова».
Виктория нахмурилась: «Артём, что ты делаешь? Она просто официантка».
Но он не мог отвести взгляд. «Ярослава… а твоя фамилия точно Белова?»
Она сжала брови: «Я… не знаю. Я выросла в детдоме. Мне сказали, что меня подбросили младенцем».
Бокал с вином выскользнул из руки Артёма и разбился о пол. В ресторане повисла тишина.
Виктория побледнела.
Пятнадцать лет назад Артёму сказали, что его маленькая дочь погибла в аварии. Он до сих пор помнил, как сжимал в больнице розовое одеяльце, впервые за долгие годы рыдая. Виктория была рядом, убеждая, что иначе было невозможно.
Но теперь перед ним стояла эта девушка. И каждое его нутро кричало: она моя.
«Сколько тебе лет?» — его голос дрожал.
«Пятнадцать… почти шестнадцать», — осторожно ответила Ярослава.
Вилка Виктории резко скользнула по тарелке.
Артём вскочил: «Нам нужно поговорить. Сейчас».
Ярослава испуганно отступила: «Господин, я работаю…»
«Я оплачу твой перерыв», — резко сказал он, обернувшись к администратору.
Но Виктория схватила его за руку: «Артём, не будь смешным. Сядь».
Он вырвался, не отрывая взгляда от Ярославы: «Пять минут. Пожалуйста».
На улице он опустился перед ней на колени: «У тебя есть что-то с детства? Может, родимое пятно? Или какая-то вещь?»
Она прикоснулась к шее: «Звездообразное пятнышко. И… меня нашли в розовом одеяльце с вышитой буквой „А“. Почему вы спрашиваете?»
Артём перехватило дыхание. Это одеяло. Эта метка.
Тихо, почти шёпотом, он сказал: «Ты моя дочь».
Ярослава отпрянула: «Это шутка?»
«Нет», — его голос срывался. «Пятнадцать лет назад мне сказали, что ты умерла. Но ты… ты вылитая она. Вылитая моя первая жена, твоя мать».
Она задрожала: «Я… не понимаю».
Появилась Виктория, её лицо искажено напряжением: «Артём, прекрати. Ты пугаешь девочку».
Но его взгляд потемнел: «Виктория… ты знала, да? Все эти годы».
Она выдержала паузу, потом холодно ответила: «Тебе мере…
