Был морозный вечер, когда я увидел их — женщину и маленькую девочку, сидящих на куске картона у входа в старый гастроном в центре Москвы.
Женщина выглядела измученной, её руки крепко обнимали ребёнка, будто стараясь уберечь его от колючего ветра. Девочка, лет пяти или шести, прижимала к себе потрёпанного плюшевого медвежонка с оторванным ухом. Перед ними лежала пустая жестяная банка с парой жалких рублей.
Я только что вышел из магазина с покупками, но что-то в их виде заставило меня остановиться. Сердце сжалось. После секундного колебания я подошёл.
«Добрый вечер, — тихо сказал я. — Хотите поесть? У меня есть еда».
Женщина подняла на меня усталые глаза, полные настороженности.
«Будем благодарны», — прошептала она еле слышно.
Я достал из пакета бутерброд, яблоко и сок. Женщина кивнула в знак благодарности, но мой взгляд приковала девочка. Она не тянулась к еде, а лишь смотрела на меня широкими, любопытными глазами. Потом спросила тоненьким голоском:
«Ты богатый?»
Вопрос застал меня врасплох. Я оглядел себя — обычные джинсы, пуховик, ничего роскошного.
«Нет, — пробормотал я. — А почему ты спрашиваешь?»
Она указала на мой пакет с продуктами.
«Ты купил столько и даже не задумался».
Я замер. Её слова, такие простые, пробили меня насквозь. Прежде чем я нашёлся, она продолжила:
«Мама говорит, что нам надо всё просчитывать. Если возьмём еду, не хватит на метро. А если поедем на метро, опять останемся голодными».
У меня перехватило дыхание. Мать девочки грустно вздохнула, погладив её по голове.
«Она у меня слишком умная, — проговорила женщина с горькой усмешкой. — Не по годам».
Я присел перед девочкой, чтобы быть с ней на одном уровне.
«Как тебя зовут?»
«Света», — ответила она, чуть улыбнувшись.
Я улыбнулся в ответ.
«Света, а мандарины ты любишь?»
Её лицо озарилось.
«Очень!»
Я достал из пакета мандарин и протянул ей. Она взяла его так бережно, будто это драгоценность.
«Мама раньше варила чай с мандариновыми корками, — с гордостью сказала Света. — Когда у нас была квартира».
Я сглотнул, стараясь не показать, как меня ранят её слова.
«Должно быть, вкусно», — еле выдавил я.
Женщина беспокойно переступила с ноги на ногу.
«Извините, но… если вы знаете, где можно переночевать… Было бы огромной помощью».
Я сразу кивнул.
«Сейчас узнаю».
Достал телефон, начал звонить. Через несколько минут мне удалось найти ночлежку для семей недалеко от ВДНХ.
«В пятнадцати минутах отсюда есть место, — сказал я. — Там дадут ужин, и можно остаться на ночь».
Женщина выдохнула, будто с плеч свалился груз.
«Спасибо вам… огромное спасибо».
«Могу вас подвезти».
Она заколебалась, но затем кивнула.
«Если не сложно…»
Мы собрали их скудные вещи — потрёпанную сумку и пару свёртков — и пошли к машине. По дороге Света оживлённо рассказывала, что будет готовить, когда у них снова появится дом.
«Картошку с грибами, оладьи, макароны с котлетами и мамин чай с мандаринами!»
Её мать печально улыбнулась.
«Когда-нибудь, солнышко».
Когда мы приехали, работники приюта встретили их приветливо. Перед тем как зайти, Света обернулась ко мне, крепко сжимая мандарин в руке.
«Я его сохраню, — серьёзно сказала она. — Для нашей кухни».
Глаза предательски затуманились, но я сдержался и кивнул.
«Хорошая идея, Света».
По дороге домой её слова не выходили у меня из головы. Для меня мандарин — просто фрукт, купленный на автомате. Для Светы он был символом мечты. И я всем сердцем надеялся, что однажды она сможет заварить тот самый чай в своём собственном доме.
