«Мама, ну хватит звонить каждый день» — фраза, от которой сердце будто ледяной глыбой сдавило.
— Да что там может поменяться за сутки? Ну зачем? — бросил в трубку мой родной кровиночка, и интонация у него была такая, будто я спрашиваю, почему снег зимой идет.
Эти слова засели в памяти, как заноза. В тот момент я шла по парку с Людмилой Степановной. Мы с ней, как обычно, обсуждали цены на гречку, хвастались внуками (вернее, она хвасталась, а я слушала) и делились новостями типа «у соседки Валентины кот на балкон выпал». И тут у неё зазвонил телефон. Отошла, поболтала минут десять и вернулась — сияет, как новогодняя ёлка.
— Представляешь, сноха звонила! У маленького Сашеньки первый зубик вылез! Когда кашу кушали — заметили. Старшая-то у нас позже зубами обзавелась, а этот — прямо богатырь! Ну всё, после прогулки бегу в «Пятёрочку», возьму пирожных и к ним — праздновать! Сама позвала!
— И столько времени об этом говорили? — выдавила я, чувствуя, как зависть медленно точит душу, как ржавчина.
— Да не только про зуб! Про жизнь, про родню, про всякую чепуху… Мы с нею каждый день трещим! И с сыном тоже — он хоть и занятой, а всегда найдет минуту. А с невесткой вообще — начнём про одно, закончим про другое. Даже не вспомнишь потом, с чего начали. Как родные!
А у меня… У меня не так.
Мой сын живёт в моей же бывшей квартире — я переехала в деревню после смерти мужа. У него работа, жена в декрете с дочкой. Конфликтов нет, но и тепла нет. Пытаюсь пробиться сквозь эту вежливую стену — упираюсь в лёд.
— Мам, ну всё как всегда. Работа, еда, сон. Жена дома, всё нормально. О чём каждый день звонить? — вот и весь разговор.
Я не достаю их с утра до вечера. Не лезу. Хочу просто знать: как внучка? Как здоровье? Но если звоню — сын либо сбрасывает: «Занят», либо буркает что-то односложное. Если дозвонюсь до невестки — «да», «нет», «всё в порядке». Ни улыбки, ни душевности.
Идём с Людмилой Степановной — она сверкает, как медный чайник, бежит за тортиком, потом к ним в гости. У них — праздник. А у меня — тишина. Я даже не знала, когда у моей внучки первый зуб вылез. Узнала позже, от знакомых. Мне не сказали. Меня не позвали. Намёки на визит — будто в стену горохом кидаешь.
Однажды собралась с духом. Испекла шарлотку, надела своё самое парадное платье (то, что для особых случаев) и пришла без предупреждения. Невестка открыла дверь — глаза круглые, будто я нежданно с полкилометровой гирляндой нагрянула. Пирог съели… но сидели, как на допросе. Будто я не в свою квартиру пришла, а в казённое учреждение. Потом сын отвел меня в сторону и прошептал:
— Мам, ну давай в следующий раз предупреждай, а?
**Предупреждать.** В свою же квартиру. К собственному сыну. К внучке. К семье, ради которой последние деньги откладывала, новое себе не покупала… А теперь — словно чужая. Лишняя.
Два месяца звонила — хотела увидеть внучку. Всё время: «Не сейчас», «неудобно», «мы болеем». А потом узнала, что родители невестки вообще за границей живут и даже по видеосвязи с внучкой не общаются. Но их дочь (моя невестка) не скучает, не страдает. Видно, у них в семье так принято. А сын? Да просто стал таким же.
— Мам, ну ты вечно ноешь. Всё тебе не так. Ты мне нервы треплешь. У тебя же подруги есть — вот с ними и говори. Я после твоих звонков вообще работать не могу. И вообще — ну о чём каждый день говорить? — выпалил он однажды. Без тени смущения.
Теперь сижу в тишине. Без звонков. Без гостей. Без повода купить торт. Без внучки. Знаю, если что-то случится — он и не заметит. Разве что соседи запах почуют… Людмила Степановна живёт в кругу своей семьи, а я — в воспоминаниях о том, как мой мальчик когда-то звал меня мамой с улыбкой… а теперь просит не звонить.
Вот так и живу. Молча. И с одной мыслью: *«Как же так вышло?..»*
