Отец-герой
Света с пакетами медленно поднималась по лестнице на третий этаж, считая ступеньки. Так же они считали с сыном, когда возвращались из садика. Костя старательно повторял за ней, а через пару месяцев уже бойко выдавал цифры сам. «Как быстро вырос… Господи, только бы вернулся, только бы живой был…» — пронеслось у неё в голове, как молитва.
Этажом выше хлопнула дверь, вниз по ступенькам застучали быстрые шаги. Света прижалась к стене, пропуская соседку.
— Здравствуйте! — бодро бросила четырнадцатилетняя Даша.
— Даш, шапку! — донеслось сверху.
Девочка закатила глаза, но развернулась.
— Да тепло же! Ну сколько можно… — пробурчала она.
Мать сбежала по лестнице, сунула ей в руки шерстяную шапку.
— К вечеру похолодает. После танцев — сразу домой, слышишь?
— Ладно. — Даша сунула шапку в карман и рванула вниз.
— Надень сейчас! — крикнула ей вдогонку мать.
— Здравствуйте, Света. С работы? Вот, негодница, вечно норовит простыть, а потом носом шмыгает, — вздохнула соседка.
Они пошли вверх. Света снова начала считать ступеньки, но та её перебила:
— Как сын? Пишет?
— Нет, — выдохнула Света.
— Да уж… Растишь-растишь, а потом они вырастают — и сиди, жди да переживай. За сына страшно, а за дочь ещё страшнее. Танцы у неё на уме, а я всё гадаю — где она, с кем…
Света остановилась у своей двери. Пока копала ключи, соседка скрылась за своей. В прихожей Света машинально глянула на вешалку. Каждый день она надеялась, что там появится Костина куртка. Но висела только её демисезонная.
Поставила пакет на тумбу, начала раздеваться. Раньше Костя бежал встречать, тут же вываливая новости.
— Подожди, дай раздеться, — устало говорила она. — Пакет тяжёлый, не трогай.
Потом он подрос и уже не выбегал. Она сама звала его, просила отнести пакет на кухню, спрашивала про школу.
— Всё нормально, — отмахивался он и тут же скрывался в комнате.
Потом — институт. Теперь она редко заставала его дома. Новостями он делился всё реже.
«Может, кота завести? Хоть кто-то будет встречать…» — мелькнуло у Светы. Но мысли эти быстро забывались. Она наспех перекусывала и садилась перед телевизором — смотреть новости.
Вглядывалась в мужчин в камуфляже. Лица наполовину закрыты, но глаза… У всех один взгляд — уставший, но с надеждой. «Родные увидят, узнают, что живой». Может, среди них Костя? Она верила — узнает сразу…
Четыре месяца назад
— Костя, ты дома? — крикнула она, заходя в квартиру.
— Дома, — он вышел из комнаты.
— Что так рано? — Света прошла на кухню, он поплёлся следом. — Голодный? — Она разгружала пакеты, а он сел за стол.
— Что молчишь? Что-то случилось? — Она замерла с пачкой творога.
— Да нет, всё в порядке.
Но его лицо говорило об обратном. Света убрала творог в холодильник, сложила пакеты.
— На завтрак сырники сделаю, — говорила она, не сводя с него глаз.
— Сядь, — он кивнул на стул.
Сердце ёкнуло.
— Ты меня пугаешь. Что случилось?
— Мам, я на СВО ухожу.
— К-как? — голос задрожал. — Ты же не служил…
— Не сразу. Сначала обучение.
— Нет! — она замотала головой. — Ты только институт закончил, работу нашёл… А я? Ты подумал обо мне? У меня кроме тебя никого… Почему?
— Война, мам. Я не могу сидеть в стороне. Я здоров, силён, образование подходит.
— Ты не мужчина, ты мальчик! Тебе двадцать три…
Она наткнулась на его твёрдый взгляд и замолчала. Глаза застилали слёзы.
— Когда? — капли покатились по щекам.
— Завтра. Прости, но я не могу…
Она бросилась к нему, прижала.
— Не пущу…
— Я уже решил. — Он осторожно отстранился.
Потом они долго говорили. Костя пытался объяснить.
— Помнишь, я однажды спрашивал про отца?
— Тебе было лет пять, — отозвалась Света.
— И что ты ответила?
Она покачала головой.
— Ты сказала, что он был военным. Погиб в операции.
Конечно, она помнила. А что ещё сказать? Что влюбилась, а когда сказала о беременности, он испугался, уговаривал сделать аборт? Они же были студентами…
Она тянула, не решаясь. Потом призналась матери. Та покричала, но аборт не позволила.
Сергей сказал: «Решила сама — теперь живи сама». Они расстались. Она родила, взяла академ. Мама работала, сидеть с ребёнком было некому.
Как же было трудно… Она ждала, что Сергей вернётся. Были ссоры с матерью, слёзы… Потом жизнь наладилась.
Что она могла сказать сыну? Что отец — трус? Бросил их? Не могла. Вот и придумала сказку про героя.
Думала — подрастёт, узнает правду. Но Костя поверил. В школе писал про отца-героя.
Разве она могла знать, что будет война? Что её сказка когда-нибудь обернётся вот так…
В ту ночь перед отъездом Костя спросил:
— Это правда? Про отца?
Она испугалась. Не могла сказать правду сейчас.
— Да, — прошептала. — Ты можешь им гордиться.
Он будто облегчённо вздохнул.
Потом был звонок: «Еду туда. Люблю. Вернусь». И месяцы ожидания…
Если бы знать, она бы сказала, что отец — полицейский, погиб при задержании. Или пожарный. Но тогда ей просто хотелось, чтобы сын не чувствовал себя брошенным. О Сергее она думала с горечью. Живёт где-то, женился. И не знает, что сын им гордится…
Когда Костя пошёл в садик, она устроилась на работу. Коллектив — женский. После 8 Марта сидели, делились, кому что подарили мужья.
У неё не было мужа. О себе она не рассказывала. Но однажды… сама не заметила, как выдумала историю про отца Кости. На мгновение и сама в неё поверила. Так было легче.
***
Дни шли за днямиШли дни, а в душе у Светы медленно таял лёд обиды, ведь главное — её мальчик был дома, и теперь у них была хоть какая-то, но семья.
