Дорогой дневник,
Сегодня снова пришлось ждать Андрея, пока он задерживается на работе в офисе на Невском проспекте. Я, Алена, сидела за небольшим столиком в нашей однокомнатной квартире и смотрела на остывший ужин запах запечённой курицы с укропом всё ещё витал в воздухе, смешиваясь с ароматом свечи, которую я зажгла два часа назад. Пламя оттекало тяжёлыми каплями воска, будто слёзы, падающие на холодный стол. Телевизор тянул новости о погоде, но я не слышала ни слова всё, что меня удерживало, был скрип лифта в подвале и шаги на лестничной площадке. Неужели это он?
Дверь всё ещё не открывалась. Я могла позвонить, спросить: «Где ты?» или «Я волнуюсь», но зачем? Он бы, как обычно, ответил коротким «Скоро» или раздражённым «Не доставай меня». И опять наступило то же самое тяжёлое молчание, в котором мы зависаем, будто два одиноких острова в море разногласий.
Мы живём вместе уже пять лет. Вчера Ольга, моя подруга с детства, прислала фото крестины её сына: счастливые лица, яркое платье, муж Ольги держит малыша на руках. А сегодня в ленте всплыло свадебное фото наших общих знакомых.
Когда же вы? спрашивали их.
Мы не спешим, отмахивался Андрей.
Но я уже устала слышать это «не спешим».
Ты вообще хочешь жениться на мне? спросила я, когда он только вошёл, снял куртку и потянулся к холодильнику за бутылкой пива. Вопрос застал его врасплох; рука замерла на полпути.
Конечно, хочу, ответил он, но голос звучал глухо, будто слова застряли в горле. Сейчас не лучшее время для такого вопроса.
А когда будет лучше? я схватила вилку, будто впервые её вижу. Когда ты купишь квартиру? Повысишься? Или когда нам обоим стукнет по сорок?
Он отвернулся, будто ищет спасения в этикетке напитка.
Не заводись, ладно? Я устал, пробормотал он.
Я тоже устала, прошептала я.
Он уже шел в душ, оставив за собой густую тишину, как утренний туман над Невой, в котором мы давно теряемся.
Вспоминаю, как рос, наблюдая за распадом семей. Отец был весёлым, сильным, бросал меня, пятилетнего, вверх по стенке. Потом изменился: пустой взгляд, запах перегара, крики в сторону мамы. Я даже в разговоре с другом сказал: «Лучше без отца, чем такой». С того момента пообещал себе: если я завести семью, то лишь другую, не повторяющую ошибок.
Но уверенности не нашёл. Алена, в отличие от моей мамы, была спокойной, терпеливой, без истерик. И всё равно
Каждый раз, когда я осторожно поднимал тему свадьбы, в голове звучало: «А вдруг я ошибаюсь? Внутри меня спит монстр?» Я видел, как мои руки сжимаются в кулаки после тяжёлого дня точно как у отца. Чувствовал, как подбирается раздражение, когда Алена просит о чёмто. Хотя я никогда не поднимал на неё руку и даже голос, страх жил гдето глубоко: «А что, если это лишь начало?»
Однажды после особенно тяжёлого разговора она спросила прямо:
Ты боишься стать как твой отец?
Я не стану, резко ответил я.
Тогда в чём проблема?
В том, что я не уверен, что смогу быть лучше него.
Она замолчала, потом взяла меня за руку:
Никто не требует идеала. Я просто хочу, чтобы ты попытался.
Для меня «попробовать» означало риск разрушить ещё одну жизнь. Этот страх оказался сильнее любой любви.
Мне сначала нужно встать на ноги, сказал я, выходя из душа, вытираясь полотенцем. На лице усталость после двенадцатичасового рабочего дня. Хочу, чтобы у нас всё было идеально.
Алена сидела за столом, ожидая меня. В её взгляде было и понимание, и усталое разочарование наш разговор уже сотый раз.
А что для тебя «идеально»? спросила она без упрёка, лишь с искренним интересом.
Я замер. Слово «идеально» я произносил часто, но никогда не задумывался о содержании. В голове мерцали картинки: просторная квартира в центре (но мы уже арендовали уютную двушку у станции метро), новенькая иномарка (но моя старенькая «Тойота» служит пять лет), должность директора (хотя я уже зарабатываю втрое больше среднего по Санкт-Петербургу). Я не ответил, потому что понял, что моё «идеально» лишь блестящий рекламный баннер, пустой внутри. Было бы здорово, если бы звёзды срослись, финансы удвоились, и я превратился в «идеального» мужа и отца.
Алена наблюдала, как меняются выражения на моём лице. Она знала мою привычку загонять себя в ловушку нереалистичных ожиданий.
Знаешь, наконец произнесла она, осторожно подбирая слова, идеальный момент никогда не наступит. Мы можем быть счастливы здесь и сейчас, просто такими, какие есть.
Я посмотрел на нашу квартиру: книжные полки, собранные вместе, фотографии путешествий, кота, мирно спящего в кресле. И впервые задумался: а если «идеально» это не условия, а мы двое? Страх сделать шаг в неизвестность заставил меня промолчать.
Я лишь нажал кнопку пульта, выключил телевизор и поднял телефон, давая понять, что разговор окончен.
Я люблю Алену. Люблю её смех над моими глупыми шутками за завтраком. Люблю, как она ворчала во сне, когда я тянул одеяло к себе. Даже её привычку оставлять недопитый чай по всей квартире заставляла меня улыбаться.
Но я также люблю тишину ту, что приходит, когда Алена уезжает к родителям на выходные. Люблю свои мелочи: бросать носки на пол, не включать свет, сидеть за компьютерными играми до трёх ночи, спонтанно собираться на рыбалку с друзьями без долгих объяснений.
Зачем нам штамп в паспорте? спрашиваю я в такие моменты, обнимая её за плечи, пока она моет посуду. Мы уже вместе. Разве этого мало?
Алена хочет большего. Не кольца с бриллиантами, не роскошный банкет. Ей нужно почти неосязаемое ощущение выбора. Чтобы каждое утро я просыпался и сознательно решал быть с ней, а не из привычки.
Штамп это не о принуждении, говорила она, глядя в глаза. Это о том, что из всех возможных жизней ты выбираешь именно эту, именно нас.
Я отводил взгляд. Я знал, что уже выбрал её давно, но слово «навсегда» всё ещё пугало своей окончательностью. Как будто, подписываясь в ЗАГСе, я навсегда прощаюсь с тем беззаботным парнем, который мог в любой момент исчезнуть.
А если мы разведёмся? неожиданно вырвался вопрос, будто я долгие годы держал его внутри. Я стоял у окна, спиной к Алене, глядя на вечерний Петербург, но в голове были картины: счета адвокатов, дележ имущества, пустые комнаты.
Что? замерла она.
Ну это же дорого. Ипотека, алименты говорил я методично, будто считаю бизнесплан, а не конец отношений. Ты же знаешь, как у моего коллеги: половина квартиры отдал, ещё и ребёнка платит
Алена встала и расхохоталась горький, почти беззвучный смех, как последний вздох тонущего корабля.
Ты даже развод продумал, а жениться боишься, сказала она, и в её голосе не было злости, лишь усталое понимание. Самое смешное, что ты боишься развода больше, чем того, что мы можем потерять друг друга сейчас. Развод цифры, документы, конкретные потери. А любовь для тебя она абстрактна.
Я обернулся, в глазах отразилась растерянность. Ожидал ссоры, слёз, молчаливой обиды, но не этой пронзительной ясности.
Я просто начал я, но слова застряли. Что сказать? Что я пытаюсь защитить нас обоих? Что хочу предусмотреть все варианты? Это звучало бы как оправдание, и мы оба это знали.
Алена подошла, остановившись на расстоянии вытянутой руки. Лицо её было спокойно, но в глазах блеснула новая решимость.
Если ты уже сейчас думаешь о том, как будем расходиться, тихо произнесла она, значит, мы уже расходимся. Просто ещё не подписали бумаги.
Она повернулась и вышла, оставив меня один с расчётами, страхами и внезапным осознанием: все мои попытки предвидеть будущее могли уже сейчас разрушить настоящее.
Финал. Мы разошлись в один из тех обычных будних дней, когда жизнь ничем не меняется. Без криков, без разбитой посуды просто Алена пришла с работы на час раньше и начала тихо собирать вещи. Я застал её за этим, когда вернулся домой.
Ты уезжаешь? спросил я, застыв в дверях.
Алена аккуратно складывала в чемодан свитера, которые я так любил видеть на ней. Её движения были точными, выверенными решение было не спонтанным.
Да, ответила она, не поднимая глаз. Я сняла квартиру в центре.
Я ощутил, как земля уходит из-под ног. Я представлял этот момент сотни раз, но теперь понял, что совсем не готов.
Мы можем начал я, но Алена перебила:
Нет, Андрей. Не можем. Я дала нам месяц после того разговора. Ты даже не попытался.
Она закрыла чемодан тихим щелчком. Этот звук прозвучал громче, чем хлопнувшая дверь.
Алена ушла не потому, что разлюбила. Любовь странная вещь, она не исчезает в один миг. Она ушла, потому что поняла, что мой страх перед обязательствами сильнее её чувства. Я боялся не брака, а осознанного выбора, боялся сказать «да» не только ей, но и той жизни, что последует.
Я не ждала обещаний на всю жизнь, сказала она в дверях. Я просила лишь одного чтобы ты выбрал нас здесь и сейчас. Но ты так и не решился.
Я остался один в квартире, которая вдруг стала слишком большой. Со свободой, которая теперь казалась слишком громкой. С телефоном в руке, где уже несколько раз набран номер Алены, но каждый раз стирал.
Я был свободен. Совершенно свободен. Мог делать, что хотел ездить с друзьями на рыбалку, сидеть допоздна в офисе, оставлять носки где попало. Но в первую же ночь я лежал на диване, глядел в потолок и вспоминал, как Алена ворчала во сне, когда я тянул одеяло.
Я так и не понял, что страшнее потерять её или потерять себя. Потому что теперь, когда её нет рядом, я с ужасом осознал: возможно, настоящий я тот парень, который смеялся с ней над глупыми шутками за завтраком. А «свободный» Андрей, за которым я так держался, лишь мальчишка, прячущийся от жизни за списком отговорок.
Утром на кухне я нашёл её любимую чашку с недопитым чаем. Машинально помыл её и убрал в шкаф, и только тогда понял, что теперь некому будет оставлять такие чашки по всей квартире.
