**Смех сквозь обиду**
Татьяна Игоревна поставила перед внучкой тарелку с борщом и уселась напротив, внимательно наблюдая, как Света ковыряет ложкой, разгоняя красные круги на поверхности.
— Не по вкусу? — спросила бабушка, хотя ответ знала прекрасно. Внучка морщилась уже третий день подряд.
— Нормально, — пробормотала Света, не поднимая глаз. — Просто не хочется есть.
— Ну да, не хочется, — протянула Татьяна Игоревна. — А вчера я видела, как ты в холодильнике рылась, искала пельмени из той пачки, что я специально купила, да?
Света вздохнула и отложила ложку.
— Бабуль, ну зачем ты опять за своё? Я же сказала — всё нормально. Просто на работе завал, голова не соображает.
— На работе завал… — покачала головой бабушка. — В твои годы я после смены ещё огород копала, бельё на речке полоскала, печку топила. А ты целый день в телефоне сидишь — и устала!
Внучка резко встала, тарелка звякнула.
— Знаешь что? Хватит! Каждый день одно и то же: то еда не та, то работа несерьёзная, то парни не те! Надоело, ей-богу!
— Вот как разговариваешь со старшими! — всплеснула руками Татьяна Игоревна. — Мать такому учила?
— Мать меня вообще не учила! — вырвалось у Светы, и она тут же закусила губу.
Тишина. Бабушка медленно поднялась, стала собирать посуду. Руки дрожали, но голос был ровным:
— Понятно. Значит, я во всём виновата. И что взяла тебя, когда родители разошлись, — тоже ошибка. И что кормлю, пою — всё не так…
— Ба, я не это имела в виду… — растерянно пробормотала Света.
— А что? — Татьяна Игоревна обернулась, и внучка увидела слёзы в её глазах. — Что я старая дура, которая жизнь портит? Наверное, так и есть. Молодёжи с нами не по пути, я понимаю.
Света хотела ответить, но бабушка уже скрылась на кухне. Зазвенела вода, застучала посуда. Девушка постояла в нерешительности, затем побрела в комнату.
Татьяна Игоревна мыла тарелки и тихо плакала. Слёзы капали в мыльную пену, а в груди ныло от обиды. Неужели она и правда стала обузой? Неужели все её заботы — только раздражение?
Она вспомнила, как три года назад Света пришла с одним рюкзаком и опухшими от слёз глазами. Родители разводились, отец сбежал к молодой коллеге, мать запила. Куда было податься двадцатилетней девочке? Конечно, к бабушке. Татьяна Игоревна не спрашивала лишнего, освободила лучшую комнату, кормила, стирала, опекала.
А теперь выходит, что всё напрасно? Что её любовь — лишь повод для упрёков?
— Татьяна Игоревна! — раздалось за дверью. — Дома?
Бабушка быстро утёрла лицо фартуком и открыла. На пороге стояла соседка Надежда Семёновна с кулёчком в руках.
— Заходи, — проговорила Татьяна Игоревна, стараясь улыбнуться. — Чайку налью?
— Да нет, некогда. Внучка из Питера гостинцы прислала, — Надежда Семёновна протянула кулёк. — Шоколадные конфеты, фирменные. Думаю, поделюсь с добрыми людьми.
— Спасибо, — взяла бабушка. — Надолго внучка приехала?
— Да всего на неделю. Работа не отпускает. Зато как примчалась — сразу ко мне! Цветы, подарки, «бабуля, скучала!» — соседка сияла. — Вот счастье-то!
Татьяна Игоревна кивала, а внутри всё сжималось. Вот у Надежды внучка — золото. А у неё? Сплошные претензии…
— Твоя Светочка как? Всё на работе пропадает? — поинтересовалась соседка.
— Да, работает, — поспешно ответила бабушка. — Девочка хорошая, помогает мне.
— Конечно, хорошая! Красавица, умница. Тебе повезло, — улыбнулась Надежда Семёновна. — Ладно, бегу. Спасибо за конфеты!
Когда дверь закрылась, Татьяна Игоревна прислонилась к стене. Как же больно лгать, притворяться, что всё хорошо! А ведь когда-то она и правда хвасталась внучкой: «Моя Светочка — талант! И рисует, и танцует!»
— Ба, кто приходил? — из комнаты выглянула Света. Видно было, что девочка переживает.
— Надежда Семёновна. Конфет принесла, — сухо ответила бабушка.
— Может, чаю попьём? С этими конфетами? — Света подошла ближе. — Я… хотела извиниться. Наговорила ерунды.
Татьяна Игоревна молча поставила чайник. Внучка разложила конфеты на блюдце.
— Красивые, — пробормотала. — В фольге.
— Внучка Надежды Семёновны из Питера привезла, — заметила бабушка. — Не забывает старуху.
Света покраснела.
— Бабуль, ну что ты? Я тебя тоже люблю, просто… иногда мне кажется, что ты ко мне придираешься. Вот с тем же борщом.
— Придираюсь? — бабушка обернулась. — А мне кажется, я просто переживаю. Ты худая, как щепка. Может, заболела?
— Нет, просто на работе стресс. Проект срочный, начальник орет.
Татьяна Игоревна налила чай, села рядом.
— А почему раньше не говорила? Раньше рассказывала всё — и про коллег, и про начальника-хама. А теперь молчишь.
Света вертела конфету в пальцах.
— Не знаю… Думала, тебе неинтересно. Ты же не разбираешься в дизайне сайтов.
— А ты попробуй объяснить! — возмутилась бабушка. — Может, и пойму. Я не динозавр, в конце-то концов!
— Да ты у меня продвинутая, — Света вздохнула. — Просто… начальник новый, молодой, всех гнёт. А я не умею подхалимничать, вот он и придирается.
— И что, совсем замучил?
— Всё не так: то цвета кривые, то сроки сорваны. А до него три года все были довольны!
Оказывается, вот в чём дело! Не бабушка надоела, а работа вымотала.
— А коллеги что говорят?
— Говорят, он со всеми так. Особенно с девчонками*Может, пора искать новую работу? — задумчиво сказала Татьяна Игоревна, а Света, неожиданно рассмеявшись, ответила: «Знаешь, бабуль, а может, и правда пора…»*
