**Смех сквозь обиду**
Валентина Ивановна поставила перед внучкой тарелку с борщом и уселась напротив, наблюдая, как Настя водит ложкой по румяной поверхности.
— Не по вкусу? — спросила бабушка, хотя ответ знала заранее. Уже третий день внучка ковыряла еду без интереса.
— Всё нормально, — буркнула Настя, не поднимая глаз. — Просто не хочется есть.
— Не хочется, — протянула Валентина Ивановна. — А вчера я видела, как ты в холодильнике шарила — пельмени искала, да? Те, что я специально купила?
Настя отложила ложку и вздохнула.
— Бабуль, ну зачем опять? Я же сказала — всё в порядке. Просто устала с работы, аппетита нет.
— Устала! — покачала головой бабушка. — В твои годы я после смены ещё картошку полола, бельё на речке полоскала. А ты целый день в компьютере ковыряешься — и устала?
Внучка резко встала, тарелка звякнула.
— Всё! Хватит! Каждый день одно и то же: то еда не та, то работа не так, то парни не те! Надоело, честное слово!
— Вот как разговариваешь! — всплеснула руками Валентина Ивановна. — Мать тебя так воспитывала?
— Мать меня вообще не воспитывала! — вырвалось у Насти, и она тут же закусила губу.
Тишина. Бабушка медленно собрала посуду, руки дрожали, но голос был ровным:
— Понятно. Значит, это я во всём виновата. И что взяла тебя после их развода — тоже ошибка. И что кормлю, одеваю — всё не так.
— Бабуль, я не это… — растерянно начала Настя.
— А что? — Валентина Ивановна обернулась, и внучка увидела слёзы. — Что я — старая дура, которая жизнь портит? Наверное, так и есть. Молодёжи с нами не по пути.
Настя хотела возразить, но бабушка уже скрылась на кухне. Послышался шум воды, звон тарелок. Девушка постояла в нерешительности, потом поплелась в комнату.
Валентина Ивановна мыла посуду и тихо плакала. Слёзы капали в мыльную пену, а в груди щемило. Неужели она и правда стала обузой? Все её заботы — только раздражение?
Она вспомнила, как три года назад Настя пришла с одним чемоданом и красными глазами. Родители разводились, отец ушёл к молодой, мать запила. Куда податься двадцатилетней? Конечно, к бабушке. Валентина Ивановна отдала ей лучшую комнату, готовила, стирала, лечила простуду.
А теперь выходит, что всё напрасно?
— Валентина Ивановна! — раздалось за дверью. — Вы дома?
Бабушка быстро утёрла лицо и открыла. На пороге — соседка Тамара Сергеевна с пакетом.
— Заходите, чайку налью?
— Да нет, некогда. Внучка из Питера гостинцев привезла, — Тамара Сергеевна протянула пакет. — Конфет каких-то. Думаю, с вами поделюсь.
— Спасибо, — взяла пакет Валентина Ивановна. — Надолго внучка приехала?
— Всего на неделю. Работа не отпускает. Но как примчалась — сразу ко мне! Цветы, духи: «Бабушка, родная, соскучилась!» — Тамара Сергеевна сияла. — Вот счастье-то!
Валентина Ивановна улыбалась, а внутри ныло. Вот у соседки внучка — золото. А её Настя? Сплошные упрёки…
— Ваша Настенька как? Всё на работе пропадает? — поинтересовалась Тамара Сергеевна.
— Да, трудится, — поспешно ответила бабушка. — Хорошая девочка, помогает мне.
— Конечно, хорошая! Красивая, умница. Вам повезло, — улыбнулась соседка. — Ладно, бегу!
Когда дверь закрылась, Валентина Ивановна прислонилась к стене. Как же больно врать… А раньше она гордилась Настей: вс— Бабуль, мы с тобой ещё чай не допили, — робко позвала Настя из кухни, и Валентина Ивановна, вытирая ладонью последнюю слезу, пошла к ней, понимая, что самые тёплые разговоры — те, что рождаются после обид.