— Твои котлеты даже собака есть не будет, — смеялся муж, выбрасывая еду. Теперь он питается в столовой для бездомных, которую финансирую я.
Тарелка с ужином полетела в мусорку. Звонкий удар фарфора о пластик заставил меня вздрогнуть.
— Твои котлеты даже пёс брезгует, — усмехнулся он, указывая на собаку, которая демонстративно отвернулась от предложенного куска.
Дмитрий вытер руки о дорогое кухонное полотенце, которое я покупала специально в тон новой мебели.
Он всегда был одержим деталями, если они касались его имиджа.
— Аня, я же просил. Никакой домашней еды, когда я жду партнёров. Это дёшево. Пахнет… нищетой.
Он произнёс это слово с таким отвращением, будто оно оставляет во рту гнилой привкус.
Я смотрела на него — на его идеально отглаженную рубашку, на дорогие часы, которые он не снимал даже дома.
И впервые за много лет я не чувствовала ни обиды, ни желания оправдываться. Только холод. Пронизывающий, ледяной.
— Они приедут через час, — продолжил он, не замечая моего состояния. — Закажи стейки из «Гранд-Империал». И салат. Тот, с морепродуктами. И приведи себя в порядок. Надень то синее платье.
Он бросил на меня беглый оценивающий взгляд.
— И волосы убери. Такая причёска тебя старит.
Я молча кивнула. Просто механическое движение головой вверх-вниз.
Пока он говорил по телефону, отдавая распоряжения помощнику, я медленно собирала осколки тарелки.
Каждый кусок был острым, как его слова. Я даже не пыталась спорить. Какой смысл?
Все мои попытки «стать лучше для него» заканчивались одинаково — унижением.
Мои курсы сомелье он высмеял, назвав их «кружком для скучающих домохозяек».
Мои старания украсить дом — «безвкусицей». Моя еда, в которую я вкладывала не только силы, но и последнюю надежду на тепло, летела в мусорку.
— Да, и вино хорошее возьми, — говорил Дима в трубку. — Только не то, что Аня на своих курсах пробовала. Нормальное.
Я поднялась с пола, выбросила осколки и посмотрела на своё отражение в тёмном экране духовки. Уставшая женщина с потухшим взглядом. Женщина, которая слишком долго пыталась стать удобной деталью интерьера.
Я пошла в спальню. Но не за синим платьем. Я открыла шкаф и достала дорожную сумку.
Он позвонил через два часа, когда я уже устраивалась в дешёвом отеле на окраине. Я специально не поехала к подругам, чтобы он не нашёл меня сразу.
— Ты где? — его голос был спокойным, но в этом спокойствии таилась угроза. — Гости приехали, а хозяйки нет. Некрасиво.
— Я не приду, Дима.
— Что значит «не приду»? Ты что, обиделась из-за котлет? Аня, не веди себя как ребёнок. Возвращайся.
Он не просил. Он приказывал. Уверенный, что его слово — закон.
— Я подаю на развод.
На том конце провода повисла пауза. Я слышала, как на фоне играет тихая музыка и звенят бокалы. Его вечер продолжался.
— Понятно, — наконец сказал он с ледяной усмешкой. — Решила показать характер. Ладно. Поиграй в независимость. Посмотрим, на сколько тебя хватит. Дня на три?
Он бросил трубку. Он не верил. Для него я была просто вещью, которая временно вышла из строя.
Наша встреча состоялась через неделю в переговорной его офиса. Он сидел во главе длинного стола, рядом — вылизанный адвокат с лицом картёжного шулера. Я пришла одна. Специально.
— Ну что, нагулялась? — Дима улыбнулся своей фирменной снисходительной улыбкой. — Я готов тебя простить. Если, конечно, ты извинишься за этот цирк.
Я молча положила на стол заявление о разводе.
Его улыбка исчезла. Он кивнул адвокату.
— Мой клиент, — заговорил тот мягким голосом, — готов пойти вам навстречу. Учитывая ваше, скажем так, нестабильное эмоциональное состояние и отсутствие доходов.
Он подвинул ко мне папку.
— Дмитрий оставляет вам вашу машину. И готов выплачивать содержание полгода. Сумма более чем щедрая, поверьте. Чтобы вы могли снять скромное жильё и найти работу.
Я открыла папку. Сумма была унизительной. Это были даже не крохи с его стола, а пыль под ним.
— Квартира, разумеется, остаётся Дмитрию, — продолжил адвокат. — Она была куплена до брака.
Бизнес тоже его. Совместно нажитого у вас, по сути, нет. Вы же не работали.
— Я вела хозяйство, — тихо, но твёрдо сказала я. — Я создавала уют, в который он возвращался. Я организовывала его приёмы, которые помогали заключать сделки.
Дмитрий фыркнул.
— Уют? Приёмы? Аня, не смеши. Любая домработница справилась бы лучше. И дешевле. Ты была просто… красивым аксессуаром. Который, кстати, в последнее время сильно подустарел.
Он хотел ударить больно. И у него получилось. Но эффект был не тот, на который он рассчитывал. Вместо слёз во мне закипала ярость.
— Я не подпишу это, — я отодвинула папку.
— Ты не поняла, — вмешался Дима, наклонившись вперёд. Его глаза сузились. — Это не предложение.
Это ультиматум. Либо ты берёшь это и тихо уходишь, либо не получаешь ничего. У меня лучшие юристы. Они докажут, что ты просто жила за мой счёт. Как паразит.
Он смаковал это слово.
— Ты без меня — ноль. Пустое место. Ты даже котлеты нормально пожарить не можешь. Какой из тебя соперник в суде?
Я подняла на него взгляд. И впервые за долгое время посмотрела на него не как жена, а как посторонний человек.
И увидела не сильного мужчину, а испуганного, самовлюблённого мальчишку, который панически боится потерять контроль.
— Мы увидимся в суде, Дима. И да, я приду не одна.
Я встала и пошла к выходу, чувствуя на спине его жгучий, полный ненависти взгляд.
Дверь закрылась за мной, отрезая прошлое. Я знала, что он так просто это не оставит. Он попытается меня уничтожить. Но впервые в жизни я была к этому готова.
Суд был быстрым и унизительным. Адвокаты Дмитрия представили меня инфантильной содержанкой, которая после ссоры из-за «
