Вьюга разыгралась не на шутку. Дороги замело так, что ни пройти, ни проехать. Подъездную дверь не отворить — сугробы в человеческий рост, и даже откопаться невозможно. Город не приспособлен к такой непогоде, дома строились без расчёта на подобные капризы природы. В общем, настоящий коллапс.
А в эту ночь у Ольги умирал отец.
Инсульт. Ни “скорой”, ни спасателей — только она, молодая врач-невролог, да скудный запас лекарств из домашней аптечки.
Отец упал на кухне, ставя чайник на плиту. Саму Ольгу там не было, но распознать инсульт — задача и для студента. Ей и подавно было несложно: апоплексия, и без больницы до утра он не дотянет.
Она обзвонила всех, кого могла, даже полицию. Ответ один: “Вызов принят. Как только появится возможность, к вам направят помощь”.
Помощи не будет — это было ясно. Но она бы не простила себе, если б не попробовала всё. Отец мычал, полностью парализованный, когда она, с трудом перехватывая дыхание, тащила его на кровать. Антикоагулянты нельзя — значит, аспирин, потом преднизолон внутривенно, отёк мозга. Давление пониженное — бисопролол не нужен.
Остаётся ждать. Ольга действовала механически — по учебнику, по инструкции. Без эмоций, с пустотой внутри.
А потом погас свет. В квартире стало тесно, будто мебель разбухла, а воздух сгустился до сиропа. Отец дышал хрипло, но ровно — хоть не стонал. Сама Ольга, кажется, не дышала вовсе.
“Скорее бы утро…” — прошептала она просто для того, чтобы услышать собственный голос. Чтобы убедиться, что ещё жива.
И в этот момент в дверь оглушительно постучали.
Ольгу бросило то в жар, то в холод. Кто, если не помощь? Она рванула к двери, натыкаясь на углы, нащупала замок, распахнула — и ослепла от яркого света фонаря.
“Привет”, — раздался с той стороны противно знакомый голос.
Сосед. Тот самый — Сергей, вечный подросток в теле сорокалетнего мужчины. Невыносимый тип. Полгода мог ходить лохматым, как медведь, а потом выбриться под панка и выкрасить волосы в кислотный зелёный. Мог подраться с участковым, мог натворить сотни глупостей. Жил, не работая, и это бесило.
Для неё, потратившей лучшие годы на конспекты и зарисовки анатомии, его существование было оскорблением. Такие, как он, не должны жить среди нормальных людей.
Ольга хотела захлопнуть дверь, но Сергей бесцеремонно упёрся ногой в проём. Наглость за гранью.
“У вас всё нормально?” — спросил он.
“Убери ногу”, — сквозь зубы процедила она.
Она его боялась. Всегда шарахалась, избегала контактов.
“Ладно”, — он убрал ногу и опустил фонарь. “Просто подумал, может, помощь нужна”.
“Не ваша”.
“Значит, нужна”, — логично заключил Сергей. “Вода есть? Запаслись?”
“Да в чайнике же! Или из крана налью!” — она снова попыталась захлопнуть дверь.
Но на этот раз он оставил на пороге пятилитровую бутыль и ушёл. В свою квартиру. Через стену, которая не спасала от его пьяных песен под гитару и дурацких упражнений на губной гармошке.
“Невыносимый…” — прошипела Ольга.
А потом сообразила проверить кран. Вода не идёт. Бутыль так и осталась стоять на границе её жилья и внешнего мира.
Позже Сергей принёс батарейки и фонарик. О чём она, врач, даже не подумала. А ведь именно ей следовало быть спасительницей для всего подъезда.
“Так и хочется послать вас куда подальше”, — призналась Ольга, принимая фонарь.
“Посылайте”, — пожал плечами Сергей. “Как ваш отец?”
“Вам-то какое дело?”
“Просто спросил. Как он?” — твёрдо повторил он.
“Инсульт… — вырвалось у неё. — “Скорая” нужна…”
Сергей резко развернулся и скрылся за своей дверью. Ольга осталась одна. С умирающим отцом. С бутылкой воды и фонарём.
“Он негодяй, пап. Настоящий…”
Фонарик оказался спасением. Она смогла измерить давление, найти глюкозу, поставить капельницу. Чайник вскипятить не удалось — даже газ кончился.
Она, дипломированный невролог, не могла спасти единственного дорогого человека. И всё из-за снега? Зачем тогда годы учёбы?
А потом вернулся Сергей.
“Вам явно нехорошо, Ольга. Чую беду”, — он был одет в что-то меховое, словно полярник со старых фотографий. В руках — туго набитый баул.
“Не верю вам… но заходите”, — сдалась она.
“Отказываюсь от приглашения, — сказал он, переступая порог. — Вашего отца мы доставим. Вы — врач, следите за ним. Я умею ходить по снегу. Втроём справимся”.
Он раскрыл баул, достал спальный мешок.
“Запакуем дядю Колю… Николая Петровича… — Сергей смутился. — Вашего отца… Шины есть?”
“Есть. Наложу”, — автоматически ответила Ольга, удивившись собственной лёгкости. Как в больнице, когда везут “острого”.
“Значит, сначала шины, потом мешок”, — скомандовал он.
Ольга не привыкла подчиняться. Обычно она сама командовала. Но сейчас ей были нужны не аргументы, а помощь. И её предложил тот, кого она меньше всего ожидала увидеть в этой роли.
“Куда… мы идём?” — спросила она, накладывая шину.
“До больницы — полтора километра. Если гора не идёт к Магомету…”
“Мы пойдём по сугробам?!”
“Да. В ваших учебниках такого нет. А я иголку в вену воткнуть не могу. У каждого свои навыки”, — пробормотал он из-под мохнатого капюшона. “Как с позвоночником?”
“Грыжа L5-S1, но слабо выражена, можно миорелаксанты”, — машинально ответила она.
“На руках пронесу два этажа? Или носилки?”
“Носилки. Точка”.
“Жди”.
Он исчез в темноте. Внизу послышались стук, приглушённые голоса. Потом его крик:
“Да пошли вы! А ты, Ванька, носа не показывай — сломаю!”
Ольга вздохнула. Ничего не выйдет.
Но вот шаги на лестнице. СергНосилки сколотили из старых лыж и одеяла, и когда они, промёрзшие и обессиленные, наконец добрались до больницы, Ольга вдруг поняла, что этот вечный сосед-бездельник оказался единственным, кто не бросил её в беде.