**7 февраля**
Метель бушевала не на шутку. Дороги замело так, что ни пройти, ни проехать. Подъездная дверь не поддавалась – целых три метра снега навалило, и даже лопатой не разгребешь. Город у нас не северный, дома к таким капризам природы не приспособлены. В общем, настоящий катаклизм.
А в эту ночь у Ольги умирал отец.
Инсульт. Ни «скорой», ни спасателей – никто не приедет. Только она, молодая врач-невролог, да жалкий запас лекарств и инструментов под рукой.
Отец рухнул на кухне, когда ставил чайник. Ольга не видела, как это случилось, но определить инсульт – дело даже для студента-первокурсника. Ей и вовсе не составило сложности распознать удар и понять: без больницы он до утра не дотянет.
Ольга обзвонила всех, до кого могла дотянуться, даже полицию. Ответ везде одинаковый: «Вызов зафиксирован. Как только появится возможность – к вам направят бригаду».
Помощи ждать неоткуда. Но она бы себе этого не простила, если бы не попробовала всё. Отец, парализованный, мычал, когда она с трудом волокла его на кровать. Антикоагулянты нельзя – значит, аспирин, потом преднизолон внутривенно, от отека. Давление пониженное – бисопролол не нужен.
Оставалось только ждать. Ольга действовала, как автомат: по инструкциям, по учебнику. Без эмоций, с пустотой внутри.
И тут, словно назло, погас свет. В квартире стало темно и душно, будто мебель разбухла, а воздух сгустился до тягучей патоки. Отец дышал хрипло, но ровно. Без стонов – уже хорошо. А Ольга, казалось, перестала дышать вовсе.
– Скорее бы утро… – прошептала она, просто чтобы услышать хоть какой-то звук.
И в этот момент в дверь громко постучали.
Ольга испугалась и обрадовалась одновременно. Кто еще мог прийти сквозь эту метель? Она бросилась к двери, натыкаясь на углы, нащупала замок, распахнула – и ослепла от яркого света фонаря.
– Привет, – раздался за световым пятном мужской голос. До боли знакомый.
Это был сосед. Отъявленный бездельник по имени Геннадий, вечный подросток в теле сорокалетнего мужика. Она его терпеть не могла. Полгода ходил лохматым, как медведь, потом внезапно брился налысо и красил остатки волос в кислотно-розовый. Мог надраться с участковым, мог устроить дебош. Нигде не работал, но жил – как будто назовло.
Для нее, потратившей молодость на конспекты и анатомические атласы, его существование было оскорблением. Такие, как он, не должны жить среди нормальных людей.
Ольга хотела захлопнуть дверь, но Геннадий бесцеремонно сунул ногу в проем.
– У вас всё в порядке? – спросил он.
– Убери ногу, – резко сказала она.
Она его боялась.
– Ладно, – он послушно убрал ногу и опустил фонарь. – Просто подумал, может, помочь надо.
– Не от вас.
– Значит, всё-таки надо, – заключил Геннадий. – Вода у вас есть?
– Боже, да в чайнике! Или из крана! – она снова попыталась закрыть дверь.
Но он не стал спорить. Просто поставил на порог пятилитровую бутыль и ушел.
– Невыносимый… – проворчала Ольга.
А потом сообразила проверить кран. И правда: трубы взвыли пустотой. Бутыль так и осталась стоять на пороге.
Через полчаса Геннадий притащил батарейки и фонарик. О чем она, врач, даже не подумала.
– Хочется послать вас куда подальше, – призналась Ольга, принимая фонарь.
– Посылайте, – пожал он плечами. – Только скажите: как отец?
– Вы с ним что, пили вместе? Какое вам дело?
– Не пил. Как он? – спросил прямо.
– Инсульт… – вырвалось у нее. – Нужна «скорая»…
Геннадий развернулся и исчез за своей дверью. Ольга осталась одна. С отцом, фонариком и бутылью воды.
– Он негодяй, пап. Настоящий.
Но фонарик помог: она измерила давление, нашла глюкозу, поставила капельницу. Попробовала вскипятить чайник – не вышло. Даже газ не шел.
Слезы подступили к горлу. Дипломированный невролог, а не может спасти единственного родного человека. И всё из-за снега?
И тут снова появился Геннадий.
– Вам плохо, Ольга. Я чувствую, – он был одет в какой-то меховой костюм, будто полярник. В руках – туго набитый рюкзак.
– Не верю. Но заходите, – сдалась она.
– Спасибо за приглашение, но я не надолго, – переступил порог Геннадий. – Мы можем доставить отца. Вы – врач, будете следить за ним. Я – человек, который умеет ходить по снегу. Втроем справимся.
Он раскрыл рюкзак, достал спальный мешок.
– Запакуем дядю Мишу… Михаила Степановича… – Геннадий смутился. – Отца… Шины есть?
– Есть. Наложу, – коротко ответила Ольга, сама удивившись своему спокойствию.
– Тогда сначала шины, потом мешок, – скомандовал он.
Ольга не привыкла, чтобы ей указывали. Но сейчас ей нужна была не логика, а помощь. И самый несносный человек в её жизни вдруг её предоставил.
– Куда мы его понесем? – спросила она, фиксируя шейный отдел.
– До больницы полтора километра. Если гора не идет к Магомету…
– Мы пойдём пешком? По этим сугробам?!
– Да. Вам этому в меде не учили. А я не умею иголку в вену втыкать. Кто на что учился… – пробормотал Геннадий. – Как у дяди Миши с позвоночником?
– У кого? – она не поняла, но потом смирилась. Трудно осознать, что твой отец, полковник в отставке, для соседей – просто «дядя Миша».
– Грыжа L5–S1, но слабо выражена, – автоматически ответила она.
– Я его на руках донесу? Или носилки нужны?
– Носилки.
– Жди… – он исчез в темноте.
Снизу донеслись стук, приглушенные голоса. Потом Геннадий рявкнул:
– Пошли вы! А ты, Леха, носа не суй – сломаю!
Ольга вздохнула. Ничего не выйдет.
Но через минуту он вернулся – с супругами с третьего этажа.Сквозь метель и ночь они дотащили отца до больницы, а наутро Геннадий, как ни в чём не бывало, вернулся к своему обычному безделью, но Ольга вдруг поняла, что именно такие, как он, и есть те самые люди, на которых держится этот мир.