Метель разбушевалась не на шутку. Дороги замело так, что ни пройти, ни проехать. Подъездную дверь не отворить — сугробы по пояс, не пробраться. Город не приспособлен к таким капризам природы, дома строили без расчёта на подобные неурядицы. Одним словом, катастрофа, и это без преувеличений.
В эту самую ночь у Анастасии умирал отец.
Инсульт. Ни «скорой», ни спасателей — никто не придёт на помощь. Только она, молодая врач-невролог, да жалкий домашний запас медикаментов и инструментов.
Отец рухнул на кухне, ставя чайник на плиту. Анастасия не видела, как это случилось, но диагностировать инсульт — задача для первокурсника. Ей и подавно не составило труда распознать апоплексию и понять: без больницы он до утра не дотянет.
Она обзвонила всех, до кого дотянулась, включая полицию. Ответ везде один: «Вызов принят. Как только появится возможность — к вам направят бригаду».
Помощи ждать неоткуда, это ясно. Но она не простила бы себе, если бы не попыталась. Отец, парализованный, лишь хрипел, когда она с трудом волокла его на кровать. Антикоагулянты нельзя — значит, аспирин, затем преднизолон внутривенно, против отёка мозга. Давление низкое — бисопролол не нужен.
Остаётся ждать. Анастасия действовала, как автомат — по учебнику, по инструкции. Без эмоций, с пустотой внутри.
А потом погас свет. В квартире стало темно и душно, будто мебель разбухла, а воздух сгустился до состояния сиропа. Звуки — резкие, громкие. Отец дышал хрипло, но ровно. Без стонов — уже хорошо. Сама Анастасия, казалось, не дышала вовсе.
— Скорее бы утро… — прошептала она просто для того, чтобы услышать собственный голос. Чтобы убедиться, что ещё жива.
И в этот самый момент в дверь громко постучали.
Анастасия одновременно испугалась и обрадовалась. Помощь! Кто ещё мог явиться в такую погоду? Она рванула к двери, натыкаясь на углы, нащупала замок, распахнула. В лицо ударил яркий свет фонаря.
— Привет, — раздался голос из-за ослепительного пятна. До жути знакомый.
Это был всего лишь сосед. Отвратительный тип по имени Геннадий, страдающий вечным инфантилизмом. Она его терпеть не могла. Сорокалетний мужик вёл себя как взбалмошный подросток, которого отпустили с родительского поводка. Мог месяцами ходить лохматым, как медведь, а потом взять и выбрить виски, покрасить волосы в ядовито-рыжий. Мог подраться с участковым, мог натворить сотни глупостей. И при этом — жил.
Для неё, потратившей лучшие годы на конспекты и зарисовки внутренностей, его существование казалось оскорблением. Такие, как он, не должны жить среди нормальных людей.
Она хотела захлопнуть дверь, но Геннадий бесцеремонно сунул внутрь ногу. Откровенная наглость, граничащая с хулиганством.
— У вас всё в порядке? — спросил он.
— Убери ногу, — холодно бросила она.
Она его боялась. Каждый раз при встрече инстинктивно отстранялась.
— Ладно, — он действительно убрал ногу и опустил фонарь. — Просто подумал, может, помощь нужна.
— Не от тебя.
— Значит, нужна, — проявил проницательность Геннадий. — Воды набрали? Есть у вас вода?
— Боже мой, да в чайнике! Или из крана! — она закипела и снова потянула дверь.
Наглец! Но Геннадий не стал мешать. Вместо этого он поставил на порог пятилитровую бутыль. А затем скрылся в своей квартире. В той самой, что за стеной. За стеной, не спасающей от его пьяных криков, гитарных «подвигов» и бездарной игры на гармошке.
— Невыносимый урод, — пробормотала Анастасия.
А потом задумалась. И проверила кран. Так и есть: трубы пусты, вода не идёт. Пятилитровка так и осталась стоять на границе её жилища и внешнего мира.
Затем Геннадий принёс пачку батареек и фонарь. О чём она, врач, даже не подумала. Хотя именно ей следовало быть спасительницей, хотя бы в пределах подъезда.
— Так и хочется послать тебя к чёрту, — призналась Анастасия, когда он вручил ей заряженный фонарик.
— Посылай, — он пожал плечами. — Скажи лучше: как отец?
— Вы что, с ним бухали? Какое тебе дело?
— Не бухал. Как он? — твёрдо повторил он.
— Инсульт… — вырвалось у неё. — «Скорая» нужна…
Геннадий резко развернулся и исчез за своей потрёпанной дверью. Анастасия осталась одна. С умирающим отцом. С бутылью воды и фонарём.
— Он урод, пап. Серьёзно, урод. Дворовый алкаш — ты сам таких знаешь…
Фонарик, кстати, оказался спасением. Она смогла измерить отцу давление, найти глюкозу, поставить капельницу. Попыталась вскипятить чайник — не вышло! Даже газ отключили!
Ей хотелось плакать. Она, дипломированный врач, не может спасти единственного родного человека. И всё из-за снега? Зачем тогда годы учёбы? Ещё никогда она не чувствовала себя такой беспомощной.
И тут явился Геннадий.
— Вам сейчас плохо, Анастасия. Чую беду, поверь, — он был одет в что-то меховое, будто полярник с чёрно-белых фотографий. В руках — туго набитый мешок, из-под клапана торчали вязаные носки и пуховик.
— Не верю. Но заходи, — сдалась она.
— Возвращаю приглашение, — он переступил порог. — Отца мы доставим. Ты — врач, будешь следить. Я — человек, который худо-бедно умеет ходить по снегу. Твой папа — боец. Втроём справимся.
Он расстегнул мешок, достал толстенный спальник…
— Сюда заворачиваем дядю Ваню… Владимира Ильича… — Геннадий засмущался, как подросток. — Отца… — наконец выдавил он. — Шины есть?
— Есть. Наложу, — сухо ответила Анастасия, сама удивившись своей собранности.
— Тогда сначала шины, потом спальник, — скомандовал Геннадий.
Она не привыкла, чтобы ей приказывали. Обычно она сама хозяйка положения. Но сейчас ей были не нужны факты. Нужна была помощь. И самый неприятный человек вдруг её предоставил.
А когда спустя неделю Геннадий исчез из подъезда, никто даже не удивился — только Анастасия, глядя на пустую квартиру через стену, вдруг осознала, что теперь ей будет не хватать его пьяных песен под гармошку.
