**Дневниковая запись**
Невестка раздаёт вещи, связанные свекровью для внуков.
— Ну что тебе не нравится в этих носках? Тёплые, аккуратные, цвет приятный. Скоро осень, холода — самое время их носить, — спросил я у Лизы, держа в руках шерстяные носки, которые она мне протянула.
— Да расцветка немодная, — отмахнулась Лиза, поправляя волосы. — У меня сын, он такое не наденет. А свекровь уже столько навязала, что в шкафу места нет, всё не перемеришь.
— Ладно, давай сюда, — вздохнул я, забирая носки и кладя их рядом со свитером, который Лиза мне отдала в прошлый раз.
Анна Михайловна, свекровь моей подруги, недавно вышла на пенсию. Жила она в маленьком доме в Рязани и была мастером на все руки: спицы в её пальцах творили чудеса. Шапки, варежки, шарфы — всё выходило аккуратным, душевным. Вот только её привычка экономить порой играла с ней злую шутку.
Она могла распустить старый свитер, чтобы связать из ниток что-то новое. Получалось не всегда удачно — вещи выходили потрёпанными, с узелками. Да и цвета выбирала какие придётся. Поэтому Лиза, её невестка, либо сразу выбрасывала подарки, либо раздавала знакомым, даже не разворачивая.
Но для внуков Анна Михайловна старалась. Тратила свои скромные пенсионные рубли на хорошую пряжу, сидела ночами, выводя узоры. Эти носки, что Лиза мне вручила, были сделаны с душой — мягкие, ровные, с аккуратным рисунком. Держа их в руках, я чувствовал тепло, которое бабушка вложила в каждый стежок.
Однажды я выглянул во двор и увидел соседского мальчишку в шапке, от которой Лиза недавно избавилась. То же самое было с жилеткой и шарфом — всё, что Анна Михайловна вязала с любовью, Лиза раздавала, даже не показав внуку. Меня это злило. Ведь это не просто вещи — в них частичка сердца старушки, которая мечтала хоть как-то порадовать семью.
Носки, отданные Лизой, отлично подошли моей племяннице. Она носила их с удовольствием, хвастаясь, какие они мягкие. Купить такое в магазине — редкость. Я предложил Лизе поговорить со свекровью, объяснить, что не всё нравится, чтобы та не тратила силы зря. Но та только фыркнула:
— Да брось, зачем? Легче раздать, чем с ней спорить. Всё равно не поймёт.
Я смотрел на неё и чувствовал, как во мне копится обида. Не за себя — за Анну Михайловну. Эта женщина, с её натруженными руками, тратила часы, думая о внуке. А её труд попросту выбрасывали, даже не поблагодарив.
Лиза всё жаловалась: то свекровь слишком навязчива, то лезет не в своё дело. Но я видел лишь её чёрствость. Анна Михайловна не просто вязала — она пыталась быть ближе к семье, к внуку, которого видела от силы пару раз в месяц. А Лиза лишь отмахивалась, будто от назойливой мошки.
В один из вечеров я не выдержал. Сидели у Лизы, и она снова раздавала вещи — на этот раз кофточку для сына. Я взял её в руки: шерсть как шёлк, узор чёткий, швы ровные. Представил, как Анна Михайловна, сгорбившись в кресле, вяжет, считая петли, чтобы всё было идеально. И не сдержался:
— Лиза, ты вообще понимаешь, сколько в этом труда? Она для твоего сына старается, а ты даже не смотришь!
Та закатила глаза:
— Ой, ну что ты раздуваешь? Мне проще отдать, чем объяснять, что это немодно. Она всё равно обидится.
Я промолчал, но внутри всё клокотало. Было больно за эту старушку, чью заботу топтали. Думал, каково ей, если она узнает, что её подарки раздают чужим. Может, уже догадывается, но молчит, лишь бы не ссориться?
Теперь стою перед выбором: брать ли вещи, которые Лиза раздаёт, или отказаться? Если возьму — как будто одобрю её поведение. Если откажусь — обидится, и дружбе конец. Но каждый раз, глядя на племянницу в тех носках, чувствую вину перед Анной Михайловной. Её труд заслуживает благодарности, а не забвения.
**Урок:** Бывает, самые тёплые вещи не греют тело, а ранят душу — когда их ценят не те, кому они предназначены.
