**Дневник Людмилы Степановны**
Сегодня снова пустота в душе. Шестьдесят три года прожито, а чувствую себя, будто все мои принципы обернулись против меня. Я всегда старалась быть хорошей матерью, честной женщиной, не лезть в чужие дела без спроса. Но, видимо, именно это и сыграло со мной злую шутку. Теперь я отрезана от внука — не по своей воле, а по прихоти снохи, которая решила, что я должна стать бесплатной нянькой её несносному сыну.
Когда мой сын, Дмитрий, наконец женился, я вздохнула с облегчением. Тридцать лет — пора остепениться. Инна, его избранница, с виду казалась спокойной, скромной. Правда, с ребёнком от прошлого брака. Но я подумала: «Лишь бы сын был счастлив». Разве я могла знать, чем обернётся эта свадьба?
Беременность у Инны протекала тяжело — почти весь срок она провела в больнице. Её сын, Кирилл, то у отца гостил, то у бабушки. Я не лезла, не предлагала помощь — никто меня и не звал. Внука, маленького Артёма, я впервые увидела только через полгода после его рождения. До этого звонила, интересовалась, но ответы Инны были сухими, будто формальными.
На «смотрины» приехала не с пустыми руками — подарки и внуку, и Кириллу. Но ни благодарности, ни радости. Кирилл даже не взглянул в мою сторону. Я списала это на стеснительность. На прощание сказала Инне: «Если нужна помощь — зови».
Через две недели она позвонила. Времени на раздумья не оставила — зуб разболелся, свекровь не смогла, попросила посидеть с детьми. Я согласилась. Приехала, выслушала короткие указания — и осталась один на один с младенцем и её старшим сыном.
Кирилл сразу дал понять, что я здесь не хозяйка. На мои слова не реагировал, уши заставил. А потом полез в мою сумку. Я мягко сделала замечание — в ответ услышала: «Это мой дом! Что хочу, то и делаю!» — и пнул меня по ноге. Попыталась объяснить — он убежал, а через минуту вернулся с водяным пистолетом и начал поливать мне прямо в лицо. Терпение лопнуло. Отняла пистолет, строго поговорила.
Потом Инна попросила его накормить. Но стои поднести ложку супа, как он начал плеваться, размазывая еду по стенам. Я онемела. Не от каприза — от полного отсутствия границ. Никакого уважения, никаких рамок. Когда Инна вернулась, спросила прямо: «У тебя сын в порядке?»
Она посмотрела на меня, словно я сошла с ума, и равнодушно ответила: «С ним всё нормально». Я сказала, что больше не останусь с ним — бил, обливал водой, лазил по вещам. В ответ услышала: «Вы должны были найти подход!»
Я ушла. Сноха перестала звонить. Когда спросила у Дмитрия, когда увижу внука, он замялся: «Поговори с Инной». Но она трубку не взяла. Через сына передала: «Не буду нагружать её общением с моим невоспитанным ребёнком».
Дмитрий выслушал мою версию, но, видно, Инна уже вложила в его голову свою правду. Сказал: «Надо обдумать» — и пропал.
Теперь я лишена права видеться с внуком. Всё потому, что отказалась быть бесплатной нянькой для ребёнка, которому не знают слова «нельзя». Если бы Инна хоть раз объяснила ему, что взрослых бить нельзя, что чужие вещи трогать неприлично — возможно, ничего бы и не случилось. Но вместо этого — молчание.
Я не хотела ссоры. Но унижаться и терпеть неуважение не стану. Я мать. Я бабушка. И заслуживаю хотя бы капли уважения.
