Всю жизнь я прожила в деревне под Воронежем. Для меня земля — не просто работа, а отдушина. Она лечит, даёт силы, когда душа болит. Когда руки в земле, а спина ноет от усталости — мысли успокаиваются. Весной — грядки. Лето — прополка и полив. Осень — урожай, заготовки, банки, крышки, специи.
У меня большой огород. Каждый год сажаю помидоры, огурцы, баклажаны, тыкву, болгарский перец, даже немного кукурузы. Из фруктов — яблоки, сливы, вишни. Всё это превращается в закрутки: лечо, аджику, кабачковую икру, варенья, компоты, соленья. Отдельный морозильник занят овощными смесями, пюре для внука, домашней картошкой фри. Всё аккуратно, по полочкам. Потому что зимой это согреет — и тело, и душу.
Дети давно выросли, разъехались. Но когда приезжают — увозят с собой полные машины мешков, коробок, сумок. И я не жалуюсь — ведь это родные. Для них и стараюсь.
Особенно много забирает Алёна, жена младшего сына Дениса. Хвалит без умолку: и помидоры, и баклажаны, и вишнёвое варенье. Даже внучке в садик баночки даёт. Мне приятно, конечно. Я ночами стучу крышками, всё по бабушкиным рецептам, а она радуется. Разве не счастье?
Но на внучкином дне рождения я вдруг поняла, что не всё так просто. Праздник удался: клоуны, детский смех, стол ломится от угощений. Среди закусок стояли мои солёные огурцы, кабачковая икра, вишнёвый компот. Гости ели, хвалили. И тут одна женщина говорит:
— О, это те самые огурчики! Алёна мне их постоянно приносит — просто объедение!
Сначала я не придала значения. Может, гостья часто у них бывает. Но потом ещё одна поблагодарила за варенье, а третья сказала, что всю зиму кормит семью моей икрой.
Я искала глазами Алёну. Она избегала моего взгляда. Утром, оставшись наедине, я спросила прямо:
— Ты мои заготовки раздаёшь?
Она потупилась, вздохнула:
— Немного… Они же такие вкусные, все просят. А у вас их много.
Я не кричала. Не ругалась. Но на душе стало пусто. Я стояла у плиты ночами, следила, чтобы банки не взорвались, а она… раздавала, будто так и надо.
Возвращалась домой с тяжёлым сердцем. Не жалко. Но разве для чужих людей я старалась? Я же не магазин. Я — бабушка, мать, женщина, которой уже за шестьдесят. Сегодня могу закатать сорок банок. А завтра? Вдруг сил не хватит? А они привыкнут — будто так и должно быть.
Сейчас снова варю икру. Банки стучат. И вдруг ловлю себя на мысли: может, пора что-то менять? Дочь советовала продавать. Я отнекивалась: мол, не для этого делаю. Но если не я, то кто расставит границы?
Делиться с родными не перестану. Но теперь — только честно. Не чтобы раздавали направо и налево, а чтобы ценили. Чтобы понимали: каждая баночка — это не просто “вкусно”, а бессонные ночи, пот и любовь. Чтобы хоть раз спросили: “Мама, тебе не тяжело? Может, помочь?” Ведь доброта без границ рождает не благодарность, а привычку. И лишь тот, кто умеет ценить чужой труд, по-настоящему достоин помощи.
