— Опять гречка с яйцом, мам? Надоела эта нищета! — зло крикнул он.
Мать вздрогнула от испуга. Из дрожащих рук выпала ложка. Она опустила взгляд, стараясь скрыть стыд.
— Это всё, что у нас есть, сынок… — прошептала она тихо.
Парень с грохотом поставил тарелку. Крупа рассыпалась по полу.
Несколько зёрен прилипли к её лицу.
— Тогда ешь сама эту дрянь! — выкрикнул он и отвернулся.
Она не ответила.
Встала на колени, дрожа, и стала собирать крупи с пола — по одной.
Будто спасая то, что осталось… еды и достоинства.
Потом ушла в свою комнату.
Встала на колени у кровати, как делала каждый вечер.
И молилась. За него.
Но сын больше не чувствовал любви.
Не видел в ней никакой ценности.
Через несколько дней он объявил:
— Я уезжаю. Хватит с меня нищенской жизни. Еду в Москву, хочу большего.
Она не удерживала его. Не плакала.
Но с разбитым сердцем сжала его руку и сказала:
— Обещай мне одно: отвечай на мои звонки. Умнляю тебя, сынок… умоляю.
Он вздохнул, раздражённый.
Тогда она добавила, прерывающимся голосом:
— Я устала… Чувствую, что мой срок подходит.
В тот день, когда я перестану звонить… значит, меня уже не будет.
Он вырвал руку из её хватки — и ушёл.
Даже не попрощался как следует.
────
Москва оказалась не такой, как в мечтах.
Работал где придётся: грузчиком, охранником в клубе, таскал бетон на стройках.
Поесть — уже роскошь. Деньги — ещё большая.
Но каждый день… звонил телефон.
— Привет, сынок… как ты?
— Занят, мам. Пока.
И бросал трубку. Всё резче. Всё холоднее.
Пока однажды… телефон вообще не зазвонил.
И эта тишина… была громче любых слов.
Он весь день смотрел на экран.
Наступил вечер. И он подумал:
«Она умерла.»
Он не заплакал.
Даже не попытался перезвонить.
Да что там — даже на похороны не собирался.
Денег не было. Но даже будь они — не поехал бы.
────
Прошли дни. Он знал: мать умерла.
Устав от нищеты, согласился на одно предложение:
— Работа простая. Просто веди машину, — сказал знакомый.
Машина была полна наркотиков. Он это знал.
Но хотел быстрых денег.
Той ночью сел за руль, поправил зеркало, взял баранку…
И телефон завибрировал.
Неизвестный номер.
Он ответил.
— Сынок… умоляю, не делай этого. Не езди.
Вернись. Сейчас же. Умоляю.
Голос… это был её голос.
Сердце застучало как бешеное.
— Мама!? Ты жива!?
— Послушай меня. Возвращайся домой. И береги себя.
И она положила трубку.
Он попытался перезвонить.
Но холодный автоответчик сжал ему грудь:
«Номер не существует.»
Он вышел из машины. Всё тело покрылось холодным потом. Дышать было тяжело.
Продал всё, что мог. Одежду, пару ботинок.
Нанёс немного рублей — хватило на билет домой.
────
Когда приехал, было тихо.
Соседи смотрели на него с жалостью.
— Твоя мать умерла месяц назад…
Он рухнул на тротуар.
— Не может быть… она дозвонилась мне вчера!
— Не может, сынок. Её давно нет.
Он вошёл в дом.
В воздухе ещё пахло ею.
Тишина резала слух.
В комнате, у кровати — два вдавленных следа от колен.
Там, где она молилась каждую ночь… за него.
В углу — листок со списком молитв.
Его имя — первым. Каждый день.
С того дня, как он уехал… и до последнего.
Он пал на колени.
Зарыдал. Беззвучно. Без воздуха.
Пошёл на кухню, умылся… и увидел.
Листок, сложенный вдвое, на столе.
Это было не письмо.
Это была молитва. Написанная её рукой:
«Господи, чувствую, что ухожу.
Но если умру, не смогу молиться за сына.
Поэтому… отдаю его Тебе.
Если он окажется в опасности, умоляю… предупреди его.
Позвони на этот номер.»
И внизу… был его номер.
В тот же миг телефон завибрировал.
Уведомление:
«Машина расстреляна. Водитель убит. Ган груз утерян.»
На фото — та самая машина, в которую он сел той ночью.
Он рухнул на колени.
И понял.
Тот звонок… пришёл с небес.
Бог услышал последнюю молитву матери.
И спас сына, который не умел любить.
Если твоя мать ещё звонит тебе — отвечай.
Пока не поздно.
