Сегодня в дневнике хочу записать историю, которая перевернула мою жизнь. Не тогда, когда мы с женой взяли пса из приюта, и не в день, когда узнали, что станем родителями после долгих лет надежд. Всё изменилось, когда родная мать, с которой у нас всегда были тёплые отношения, вдруг превратилась в злейшего врага — не моего, нет. Врага нашей собаки.
Жучка появилась у нас восемь лет назад. Щенок с печальными глазами, тяжёлым прошлым, но безграничной преданностью в сердце. Мы с Леной сразу привязались к ней — она стала нам как дочь, особенно когда все попытки завести ребёнка заканчивались разочарованием. Мы лечили её, ходили к ветеринару, занимались с кинологом, учили правилам поведения. Со временем она стала идеальной собакой: доброй, послушной, верной. Так и жили втроём — я, Лена и наша Жучка.
Когда после долгих лет лечения на тесте появились две полоски, казалось, солнце засияло ярче. Мы плакали от счастья. Моя мама и тёща вроде обрадовались, но их радость быстро сменилась упрёками:
— Собаку немедленно выгоняй! Ты рехнулся? Шерсть везде! Аллергия! Укусит! — кричала мать.
— Отдайте кому-нибудь! Это же ребёнок! Неужели он вам дороже пса? — вторила тёща, закатывая глаза.
Мы пытались объяснить: Жучка — не угроза. В доме чисто, робот-пылесос работает, гигиена на первом месте. Собака — часть семьи. Никто её не отдаст. Но старшее поколение не унималось. Мать названивала по десять раз на день, рыдая в трубку, что мы губим своего ещё нерождённого малыша. Тёща устраивала сцены жене. Давление росло, а Лена на седьмом месяце не спала ночами, сжимая живот от волнения.
— Ещё одно слово — и вы у нас больше не появитесь, — сказал я, глядя им в глаза.
После родов они затихли. Но ненадолго.
Когда Лена вернулась с сыном из роддома, первым делом подошла к Жучке — та всю неделю ждала у двери, скулила. Жена присела, обняла её. Мать и тёща переглянулись. А когда у малыша на следующий день покраснели щёчки, их ярости не было предела.
— Это шерсть! Всё из-за собаки! Ты совсем рехнулся?! — орала мать.
— У вас пёс на диване рядом с младенцем! Да мне за вас стыдно! — вторила тёща.
Я молчал. Но терпеть больше не мог. Выпроводил обеих.
Тогда начались угрозы. Прямые. Сначала: «Отравим пса, и делу конец!», потом: «Пойдём в опеку жаловаться!». Мама заявила, что напишет заявление: якобы ребёнок живёт в грязи, в одной квартире с собакой. Что нас надо лишить прав, что мы «ненормальные», раз ставим животное выше младенца.
Грязь?.. У нас чище, чем в операционной. Я мою полы трижды в день. Контролирую питание, влажность воздуха, стираю вещи сына отдельно. Но что значат факты, если в голове у человека — ненависть?
Я сказал матери чётко: ещё шаг в сторону опеки — и внука ты не увидишь. Никогда.
С тех пор — тишина. Иногда больно. Всё-таки это мама. Но Жучка — тоже семья. Она была с нами, когда мы не могли иметь детей. Грела нас в самые тёмные дни. Она — не угроза. Она — любовь.
Я не отдал и не отдам её. И если пришлось выбирать между шантажом и правом жить с теми, кого любишь — я выбрал второе. И не жалею.
А урок простой: семья — это те, кто любят и принимают тебя со всеми твоими «хвостатыми» радостями. Остальные — просто родственники.
