Ты, папа, больше к нам не приходи. А то, когда ты уходишь, мама сразу начинает плакать. И плачет до самого утра. Я сплюпросыпаюсь, снова сплю, снова просыпаюсь, а она всё рыдает. Я её спрашиваю: «Мам, почему ты плачешь? Изза папы?..» Она отвечает, что это не слёзы, а просто шмыгает носом от простуды. Но я уже подросла и знаю, что простуда не заставит голос звучать, как ручей из слёз.
Иван с дочкой за столом в кафе «Квартира» в Москве мешает маленькой ложечкой уже остывший кофе в крошечной белой чашке. Дочурка, назовём её Злата, даже к мороженому в вазочке не прикасается. На ней маленькое произведение искусства: разноцветные шарики, покрытые сверху листочком мяты и вишенкой, всё покрыто шоколадом. Любой пятилетний ребёнок бы с радостью влез в эту сладкую кучу, но не Злата: уже в прошлую пятницу, кажется, она решила серьёзно поговорить с отцом.
Иван долго молчит, а потом, как будто собираясь с мыслями, говорит:
Что же нам теперь делать, дочурка? Не видеться вовсе? Как же я тогда житьто буду?
Злата морщит милый носик чуть похожий на мамин, с лёгкой «картошкой» внизу, думает и отвечает:
Нет, папа. Я тоже без тебя не справлюсь. Давай так: позвони маме и скажи, что каждую пятницу будешь забирать меня из детского сада. Мы будем гулять, а если захочешь кофе или мороженого, можем и в кафе посидеть. Я тебе всёвсё расскажу, как мы с мамой живём.
Потом, задумавшись, добавляет:
А если захочешь посмотреть, как мама живёт, я каждую неделю буду снимать её на телефон и шлё́ть тебе фотографии. Хочешь?
Иван, глядя на свою умную дочку, слегка улыбается и кивает:
Договорились, будем так жить, дочурка
Злата с облегчением вздыхает и берётся за своё мороженое. Но разговор ещё не окончен, ей нужно сказать главное. Когда у неё от пёстрых шариков под носом образовались маленькие «усы» тоже разноцветные, она облизывает их языком, становится серьёзной, почти взрослой. Почти женщиной, которой уже нужно думать о своём мужчине. И хоть этот мужчина уже «пожилой»: у Ивана на прошлой неделе был день рождения, он получил в садике открытку с цифрой «28», раскрашенную им же.
Лицо Златы снова становилось серьёзным, брови сдвинулись, и она произносит:
Мне кажется, тебе стоит жениться
И, добродушно соврав, добавляет:
Ведь ты ещё не так уж стар
Иван оценил «жест доброй воли» дочери и ухмыльнулся:
Скажешь тоже «не так уж стар»
Злата с энтузиазмом продолжает:
Не так уж стар! Вот дядя Серёжа, который уже дважды приходил к маме, даже слегка лысый Вот сюда
Она указывает на лоб, поглаживая мягкие кудряшки. Потом делает вид, что поняла, когда Иван напрягся и остро взглянул ей в глаза, будто случайно выдал мамин секрет. Она прижала обе ладони к губам, расширила глаза знак ужаса и растерянности.
Дядя Серёжа? Какой ещё «дядя Серёжа» так часто к вам заглядывает? Это мамин начальник?.. почти громко, почти на всё кафе, сказал Иван.
Я, папа, не знаю растерялась Злата. Может, и начальник. Он приходит, приносит конфеты, торт И ещё, задумалась, стоит ли делиться такой сокровенной информацией с отцом, который, по её мнению, слегка «неадекватен», маме дарит цветы.
Иван, сцепив пальцы, долго на них смотрит. Понимает, что сейчас, прямо в этот момент, принимает важное решение в своей жизни. Поэтому юная Злата не торопит его с выводами, уже догадывается, что мужчины часто бывают медлительны, и их надо подталкивать к правильным шагам. А кто, как не женщина, и тем более одна из самых дорогих в его жизни, должна это делать?
Долгое молчание, затем Иван, словно разъярённый, делает глубокий вдох, разжимает пальцы, поднимает голову и говорит Если бы Злата была чуть старше, она бы поняла, что он говорит так, как Отелло спрашивал Дездемону. Но пока она не знала ни про Отелло, ни про Дездемону, а лишь набирала жизненный опыт, наблюдая за радостями и мелкими страданиями людей.
«Пойдём, дочка. Уже поздно, я отвезу тебя домой и заодно поговорю с мамой», сказал он.
Злата не стала уточнять, о чём именно, но поняла, что это очень важно, и быстро доела мороженое. Потом осознала, что решение Ивана важнее даже самого вкусного лакомства, и, почти бросив ложку, спрыгнула со стула, вытерла губы тыльной стороной ладони, шмыгнула носом и, глядя прямо в отца, говорит:
Я готова. Идём.
Домой они почти не шли, а бросились. Папа держал Злату за руку, и она, словно флаг, развеваемый князем Андреем Болконским, мчалась вперёд. Когда они ворвались в подъезд, двери лифта медленно закрылись, унося вверх когото из соседей. Иван, слегка смущённый, посмотрел на Злату, а она, решительно, спросила:
Ну? Что дальше? Кого ждём? У нас всего седьмой этаж
Иван поднёс дочь к себе, бросился вверх по лестнице. Когда мама, наконец, открыла дверь, он сразу же сказал:
Ты не можешь так поступать! Какой тут Серёжа? Я тебя люблю, у нас есть Злата
Не отпуская Злату, он обнял и маму, а та обняла их обоих за шею, закрыв глаза. Взрослые, наконец, поцеловались.
