Зинаиде стукнуло сорок, когда жизнь вдруг развернулась на сто восемьдесят. Жила она с родителями в просторной трешке в Екатеринбурге. Работала юристом в конторе, вечером — домой: ужин, сериал, редкие разговоры с отцом про политику, с матерью — про соседей. Вроде бы всё правильно, благопристойно, тихо. Но одна деталь рушила эту идеальную картинку — своего счастья у неё так и не случилось.
Родители твердили: «Зинок, ну когда же ты устроишь личную жизнь?» А потом разбирали каждого кавалера по ниткам — один невоспитанный, другой слишком скромный, третий без высшего образования. И всё это под соусом «мы же тебя любим» — с подковырками, уколами, язвительными шутками. А Зина молчала. Потому что любила их. Потому что не хотела расстраивать. Потому что жила как будто в чужой, но безупречно убранной квартире.
Однажды осенью, возвращаясь с работы, она увидела под крыльцом мокрый комочек. Котёнок. Маленький, дрожащий, уши прилипли, лапки в грязи. Глаза — полные ужаса. Зина подняла его, прижала к груди и понесла домой. Прямо в пальто, под дождём. Дома налила молока в блюдце — котёнок набросился, будто голодал неделю. Родители подошли. Молчали. А потом — будто плотину прорвало.
Орали. Не разговаривали — орали. Что он всё обгадит. Что обои поцарапает. Диван превратит в лохмотья. Что в квартире будет вонь, блохи, грязь. Отец хватался за сердце, мать — за виски. Требовали немедленно вынести это «грязное существо» или сдать в приют. Отец даже нашёл в интернете адрес и с победоносным видом сунул Зине бумажку. А потом вдвоём буквально вытолкали её за дверь с переноской в руках. Не забыв сунуть пятьсот рублей — «на корм».
Зина села в машину. Котёнок прижался к ней, свернулся калачиком и моментально уснул. Она смотрела в окно, и в голове вдруг вспыхнуло: «Мне сорок. А у меня ничего своего нет. Даже комнаты. Всё — родительское. Я тут просто временный жилец». Слёзы подступали, а внутренний голос умолял: «Сделай хоть что-нибудь». Она достала телефон, нашла объявление — студия рядом с работой, сдаётся в аренду. Позвонила. Договорилась. Внесла задаток. Забрала ключи. И поехала — но не в приют.
Дома (теперь это было её домом) она достала котёнка — теперь его звали Барсик — и положила на подушку. Села рядом. И впервые за много лет почувствовала: я дома. Не в родительской трешке. Не в идеальном интерьере. А в своём углу. Маленьком, съёмном, но своём. Никто не допрашивал, с кем она встречается, куда пошла, почему задержалась. Главное — плати за квартиру. И она платила. С радостью.
А потом случилось то, чего она не ждала. У подъезда, во время прогулки с Барсиком на поводке, она столкнулась с мужчиной. Сергей. Электрик, добряк, с открытым лицом и спокойными глазами. Слово за слово — разговорились. Разговор перерос в кофе. Кофе — в долгие вечера. И всё как-то пошло само собой — без придирок, без разборов, без требований.
Родителям она звонила. Говорила, что у неё всё хорошо. А если начинали кричать — просто вешала трубку. Может, со временем они станут чаще видеться. Может, поймут. А может, и нет. Главное — теперь у Зины была жизнь. С Барсиком, уже наглым здоровым котом, с Сергеем, с новыми привычками, с тишиной и свободой. И началось всё с одного холодного вечера и одного спасённого котёнка.
Иногда жизнь начинается вот так. С капли жалости. К другому. К себе. И с первого шага — оттуда, где нечем дышать, туда, где дышится полной грудью.
