Все соседи знали Василия Бажова как неуклюжего увальня: то тюленем его обзовут, то пнем, то косолапым мишкой. Прозвища множились в зависимости от масштаба очередного косяка. И гнев супруги Матрены пропорционально накалялся.
А уж Матрена для мужа была только Сонечкой, Ласточкой, Ягодкой и Киской. Услышав её вопли, соседи гадали, когда же этот медведь даст отпор своей пташке, но сразу вспоминали прозвище “тюлень” и понимали – терпелив он бесконечно. Вася мог прикинуться глухим и немым, полным безразличия к её буре. Вот эта стоическая непробиваемость и доводила Матрену до белого каления. Сорвав голос, она выбегала из домика. В горле комом вставала обида, лицо пылало пятнами, руки тряслись голос садился. Хотелось реветь, а слёз — ни капли. А Вася тихонько так кричал во след: “Сонечка, а ты куда?”.
Первые годы после свадьбы жили душа в душу, тихо да мирно. Кто б сказал тогда Матрене, что мирная гавань превратится в поле брани и скандалов – ни за что не поверила бы. Любимого же замуж брала, душу в нём не чаяла, а не в какого-то дуба деревянного! Вася работал сварщиком, не пил, не курил, спокойный, как медведь в берлоге, всегда жизнью доволен. Жёны алкарей и гуляк ставили его всем в пример, вот и гордилась им Матрена. Детей решили пока не заводить. Сперва баню построить, гараж да машину купить. Совхоз дом выделил – хотелось Матрене обустроить его на совесть.
Вася был медлителен, а то и ленив. Работа его подождет, смеялся он: “Всем делам не угодишь. Подождет иное – само рассосется. Куда торопиться? Без охоты и браться не стоит. Себя на каторгу гнать?”. Да и передовиком производства быть он не стремился. Матрена же за любое дело бралась, и всё у неё выходило не хуже мужика: и огород вскопать, и дом покрасить, и траву скосить, и дров для бани напилить.
Хорошо, дом с удобствами, воду ведрами не таскать. Быстрее самой все сделать, чем мужа раскачивать. Как-то ночью проснулись от жуткого грохота на кухне. Плитка, которую Вася клеил, решительно сползла сверху донизу. Матрена назвала его безруким и назавтра привела мастера с золотыми руками.
Пришла как-то вечером с работы – а цветник родной не узнать: всюду следы копыт соседской бурёнки, цветы смяты, потому что Вася калитку не закрыл. С каждым днём Матрену всё больше бесила мужнина медлительность, лень и его вечное невмешательство.
Рядом их дом стоял пустой, сиротливый. Старики давно померли, наследники лишь изредка борщевик косили, а потом и вовсе забросили участок. Но однажды там появился новенький иномарок. Приехал внук Ивана Петровича, Денис Дудин, с семьёй на ПМЖ.
Долго вахтовал в Норильске, там и семью завёл, а теперь вернулся на родину. Север – для заработка, а жить – лучше дома. Стал Денис старый дом перестраивать. Вот тут-то он и показал Матрене, что значит работать не покладая рук. Классный строитель, сварщик и электрик в одном флаконе – и жены рядом с ним не было. Супруга его, Вика, лишь домом да сыночком занималась.
Матрена, глядя на соседа, всё сильнее зверела на Васю. Устала быть “сильной лошадкой”, тянущей воз. Хотелось побыть слабой и нежной женщиной. Намекала не раз, подталкивала мужа к “мужской” работе, но Вася не был лидером ни в делах, ни в семье – ему и на вторых ролях жилось хорошо. Измотанная Матрена кричала чаще и оскорбляла грубее. Люди про неё тихо поговаривали: “заелась баба”, а его жалели. Стала она подумывать о разводе – всю жизнь тянуть хозяйство одной невмоготу. Чаще ставила в пример соседа, на что Вася лишь ухмылялся: “Чужая коза всегда бородатей”.
Намёки жены о расставании до Васи не доходили вовсе. “Другие бабы с пьяницами да бабниками мучаются, а моя не бита, не пинана, балованная, и на тебе – развод? Никогда её не обижал, жила как хотела, деньги куда тратила – понятия не имею. Ну медлительный я, так штурмовать что ли? Семь бед – один ответ? Гладить против шерсти? Пусть сама справляется, хозяйка же. Не мастер я плитку класть, но зряплата приличная – специалиста наймем. Выходной хочу отдохнуть – пусть и она отдыхает. А не рыщет, работу ищучи. К соседям нос совать – себя не уважать. Люди все разные. Не пойму, чего Сонечке развод?” – вздохнул Вася перед
А утром, споткнувшись об его валенки у порога, Ира вдруг осознала, что даже эти валенки, вечно не на месте, дороже ей стерильного порядка и командного голоса соседа, ведь её Ванька, хоть и медведь неуклюжий, да свой, тёплый, да под боком мурлыкает, как довольный кот, и разводиться с таким сокровищем – только дурак.
Соседи обсуждают странности Ивана: от забавного до запутанного.
