*Запись в дневнике*
Старость пришла ко мне не с уютом и покоем, а с холодом и одиночеством. Не по своей воле, не из-за удара судьбы — а потому что невестка, та самая, которой я когда-то открыла свой дом, вышвырнула меня, как сломанный стул. Теперь живу в покосившейся избе на окраине Тверской области. Без воды, с печкой, которую колотлю с рассветом, с сортиром во дворе и ведром из колодца. Всё, что мне принадлежало, теперь её.
Меня зовут Валентина Степановна. Родом я из Рыбинска. Сына моего зовут Дмитрий, тридцать два года. Женился пять лет назад. Ослепленный, привёл в дом какую-то Светлану — девку с Кубани, без жилья, без профессии, а главное — без совести. Он был очарован, а я с первых минут поняла: беда. Но промолчала. Авось рассосётся.
После свадьбы ютились втроём в моей двушке в хрущёвке. Им отдала большую, сама забилась в клетушку, где и развернуться нельзя. Прошло пару месяцев, и Светка заявила, что беременна. Срок уже приличный. Вот только знакомы они с Димой всего месяц. Я посчитала. Не сходится.
— Недоношенная, — буркнула она.
— Недоношенная? Да она здоровее тебя, вес нормальный, кричала так, что стекла дрожали!
Промолчала. Сын поверил. А я нет. Чужая кровь. Но что докажешь, если он ослеп?
Сначала она еще корчила из себя хозяйку — полы мыла, суп варила. Потом забила. Я одна тащила дом. А потом начался полный беспредел. Светка потребовала, чтобы я пенсию им отдавала — “на семью”. Без зазрения, в лоб.
— А ты-то чем помогаешь? — спросила. — Ни дня в жизни не работала, только рот кормишь!
Дмитрий встал на её сторону. Потребовал отчёта за каждую копейку. Видно, она его хорошо обработала — знала про все надбавки, пенсии, до копейки. Даже на лекарства тратить не могла без упрёков.
Терпение лопнуло. Купила себе холодильник, поставила в комнате. Перестала скидываться, разделила коммуналку. Не обязана кормить дармоедку и её дитё. Точка.
Тогда Светка поняла — так меня не сломать. Пока меня не было, перерыла мои бумаги. Нашла документы на квартиру. А там подвох: после развода с отцом Димы выкупила его долю, но оформила на сына. Думала, ему и так всё достанется…
Светка обрадовалась. Давила:
— Вали отсюда! Ты здесь никто! Скажешь Диме — разведусь, половину заберу. Оба на улице окажетесь!
Что я могла сделать? Сын между двух огней. Не хотела его рвать. Собрала вещи — и в деревню. Когда-то купили там дом с бывшим, но не доделали. Вот и живу теперь в этом забытом богом углу, где зимой стены трещат от мороза, а летом дым из трубы — единственный знак, что я ещё жива.
Диме сказала, что хочу тишины. Он не заподозрил. Светка же только обрадовалась — одна меньше. Сын сначала приезжал, теперь — ни звонка, ни письма. Ясно — не даёт она ему.
Жалею только об одном — что не оформила квартиру на себя. Поверила в сыновнюю любовь, в порядочность невестки. А теперь я одна, без дома, без семьи. Старость, которая должна быть в тепле, стала борьбой за выживание.
Вот так чужая баба лишила меня всего. Квартиры. Сына. Достоинства. И теперь каждую ночь шепчу: “Дима, очнись”. Но боюсь — когда поймёт, будет поздно.
*Урок на старости: доверяй, но документы оформляй на себя.*
