— Как это отказ от доли? — голос Светланы задрожал. — Антонина Сергеевна, это наследство моего мужа!
— Наследство моего сына, — холодно отрезала свекровь, выпрямляясь. — А не твое. Ты тут никто, временщица. Мишка мой, а не твой.
— Временщица? — Светлана почувствовала, как жар растекается по телу. — Мы женаты восемь лет!
— Восемь лет — плевое дело, — фыркнула Антонина Сергеевна. — Мой первый брак продлился двадцать три года. А закончился разводом. Так что не корчи из себя вечную супругу.
Светлана стояла на кухне, сжимая ладони в кулаки. Полчаса назад она резала овощи на салат и надеялась, что наконец обсудит с свекровью раздел квартиры после смерти свекра. А теперь…
— Давайте без истерик, — Светлана сделала глубокий вдох. — Николай Васильевич завещал квартиру Михаилу. По закону половина — моя.
— Закон! — свекровь хлопнула ладонью по столу. — Я здесь с семьдесят третьего года живу! Детей растила, внуков нянчила! А ты откуда взялась? Из какого-то Брянска, моего мальчика обольстила, и теперь права качаешь!
— Я не из Брянска, я из Воронежа, — тихо сказала Светлана. — И никем не обольщала. Мы с Мишей любим друг друга.
— Любовь, — Антонина Сергеевна скривила губы. — В твои-то тридцать семь лет какая любовь? Тебе московская прописка нужна, вот и все.
В дверях возник Михаил с сумками. Его взгляд метнулся от жены к матери.
— В чем дело?
— Твоя мать требует, чтобы я отказалась от доли, — Светлана говорила ровно, но пальцы дрожали.
Михаил положил сумки на стол.
— Мам, мы же договорились жить вместе. Зачем эти разговоры?
— Митенька, — Антонина Сергеевна мгновенно сменила тон. — Я о твоем будущем беспокоюсь. Разведетесь — и половину квартиры она уведет.
— Мы не разводимся.
— Не разводятся… — передразнила свекровь. — Мы с твоим отцом тоже не собирались…
Светлана отвернулась. Михаил мялся, как провинившийся школьник.
— Мам, ну зачем ты так? Света же семья.
— Семья? — Антонина Сергеевна покачала головой. — А где дети? Восемь лет вместе, а ребенка нет. Может, она вообще бесплодная?
Светлана ощутила, как кровь приливает к лицу. Они с Мишей долго лечились, но пока безуспешно.
— Это личное, — прошептала она.
— Личное? — свекровь встала. — Мне семьдесят два! Когда внуков дождусь?
— Хватит! — Михаил повысил голос.
— Правду не нравится слушать? — Антонина Сергеевна достала платок. — Может, ей лучше развестись и найти мужа попроще?
Светлана сорвалась с места.
— Я ухожу.
В спальне она стала складывать вещи. Руки дрожали.
— Подожди! — Михаил вошел. — Мама просто переживает…
— Переживает? — Светлана резко обернулась. — Она требует, чтобы я отказалась от квартиры! Как будто я мошенница!
— Она боится остаться без жилья…
— А я что, выгоняю ее? Квартира огромная!
Михаил сел, потирая виски.
— Она не верит документам…
— Тогда ответь прямо, — Светлана сжала кулаки. — Ты за кого?
— За тебя, конечно.
— Почему же молчал?
Он опустил глаза.
— Я поеду к Ирине. Мне надо подумать.
В прихожей ее ждала Антонина Сергеевна.
— Уходишь? Хорошо. Остынь.
— Я хочу, чтобы вы поняли, — Светлана остановилась. — Мне нужен дом.
— Дом у тебя в Воронеже.
— Там чужие люди.
— Значит, найдешь другой.
На улице Светлана дала волю слезам.
Ирина встретила ее с раскрытыми объятиями.
— Что случилось?
— Все.
За чаем Светлана выложила историю.
— Я же предупреждала, — вздохнула Ирина. — Она никогда не примет тебя.
— Почему?
— Ты заняла ее место.
— Что мне делать?
— Оформи отказ — но с условиями.
— Какими?
— Право проживания. Компенсацию при разводе.
Светлана задумалась.
— Сначала к юристу.
Юрист, седая женщина в очках, объяснила:
— Наследство — личная собственность. Но вы вправе требовать компенсацию за ремонт.
— А если откажусь?
— Тогда ничего. Но можно договориться о гарантиях.
Дома Михаил бросился к ней.
— Я так волновался!
— Где мать?
— У тети.
Он взял ее за руки.
— Прости меня.
— Ты хочешь, чтобы я отказалась?
Он кивнул.
— Мама боится…
— А я?
— Ты сильная…
— Значит, решено?
— Да.
— Но с условиями.
— Какими?
— Гарантии проживания. Компенсация.
Михаил обрадовался.
— Я поговорю с мамой.
— Нет. Я сама. И все — официально.
Антонина Сергеевна возмутилась:
— Какие гарантии? Мы же семья!
— Либо так, либо никак.
— Это шантаж!
— Справедливость.
В итоге свекровь согласилась.
Через неделю документы подписали.
Антонина Сергеевна стала любезнее.
— Теперь все спокойно.
— Да, — Светлана мыла посуду. — Теперь я знаю свое место.
— Не глупи. Ты семья.
— Без права голоса.
— Зато с крышей над головой.
Светлана кивнула.
Она купила мир ценой гордости.
Теперь ее слово ничего не значило.
Но дом был.
И муж, который любил… настолько, насколько позволяла мать.
Этого должно хватить.
Должно.
