23ноября
Сегодня прихожая почти превратилась в склад из коробок. Вячеслав, вспотевший от усилий, заставил очередную коробку втиснуться под старую антресоль. Пыль оседала на его лысеющей голове, будто серый иней.
Зачем всё это? пробурчал он, спускаясь по скользкой стремянке. Это же мусор.
Нет, ответила я, стоя у разбираемого чемодана, набитого старыми бумагами. Это память.
Память, проронял Вячеслав, откидывая бок. От неё спина у меня отваливается. Через год всё выбросим. Места нет.
Я молча провела пальцами по потрёпанной кожаной обложке старого фотоальбома и открыла его.
Смотри, произнесла я, будто не слыша его ворчание. Первая классика. Помнишь?
Он подошёл, скептически посмотрел на пожелтевшую фотографию: маленькая девочка в белых бантах, щурящаяся на солнце.
Помню, пробурчал он тише. Ты тогда плакала из-за того, что фартук порезался.
А это наш пионерский лагерь
«Боровое», кивнул Вячеслав, заглядывая через моё плечо. Ты привезла оттуда ту ракушку, которая всё ещё гдето лежит в этом доме.
Он вновь принялся копаться в коробках, но уже без прежнего рвения. Я листала альбом: юность, институт, свадьба он в слишком широком пиджаке, я в кружевном платье мамы. Молодые, гладкие, улыбающиеся, не подозревающие, что через двадцать лет ждёт эта крошечная квартира, его вечные ворчания и моя тихая обида, что романтика осталась гдето в далёких листах.
Осторожно! крикнула я, когда он задел небольшую коробку, и её содержимое рассыпалось по полу. Пока он ворчал, собирая разбросанные книги, я подняла с линолеума бархатную шкатулку и приоткрыла её крышку.
На вате лежала та самая ракушка из «Борового», несколько потускневших значков, сухая веточка мимозы и сложенный вчетверо листок из школьной тетради.
Что это? спросил Вячеслав, закончив уборку.
Я развернула листок. Почерк ребёнка выписал: «Список моих желаний. 1. Стать врачом. 2. Научиться играть на гитаре. 3. Побывать в Москве. 4. Выйти замуж по большой любви».
Молча протянула его ему. Он пробежал глазами, смягчился, потом хмыкнул:
Врачом не стала, гитара не звучит, в Москву не мчишься А про любовь он запнулся, погладил спину. Врачом не стала, зато у меня теперь спина болит, как у старика, от этих твоих архивов.
Я взяла листок, внимательно посмотрела на пункт четыре, а затем на мужа: его уставшее лицо, потёртые руки, только что оттащившие тяжёлые коробки, чтобы освободить место в моём шкафу.
«Выйти замуж по большой любви» не значит жить в постоянной романтике, Вячеслав. Это значит, когда у мужа болит спина, жена делает ему массаж, а он за это моет посуду.
Я аккуратно сложила листок, вернула его в шкатулку и закрыла крышку.
Хорошо, вздохнула я. Возможно, ты прав. Часть из этого действительно можно разобрать.
Я отложила шкатулку в сторону, в стопку самых ценных вещей, которые никогда не будут выброшены. Затем подошла к Вячеславу, обняла его и прижалась щекой к его щетинке.
Спасибо, прошептала я. За всё.
Он сначала замер от неожиданности, потом неуверенно погладил меня по волосам.
Да ладно тебе Что это? он замолчал. Спину мне всё-таки помнёшь?
Помню, улыбнулась я, уткнувшись в его плечо.
Я понимала, что Москва и гитара остались в прошлом, на пожелтевшей бумаге. Но здесь и сейчас, в пыльной тесной прихожей, пахло не мечтами, а жизнью. И это тоже было счастьем, которое не впишешь в фотоальбом. Оно просто было, и этого было вполне достаточно.
